В то же время к воспоминаниям Артамонова (впрочем, как и к любым другим) следует относиться с осторожностью ввиду нестыковки важных дат и трактовки событий. Причем известно, что Артамонов обладал исключительной памятью и, как отмечал Верховский, он был «едва ли не сверхъестественным человеком» (С. дн. 25.1.1914).
Артамонов был прирожденным педантом, он сам в этом признавался. Любил записывать и запоминать все подряд, а события 1914 года он описывал в своих воспоминаниях с фотографической точностью. Например, Артамонов писал, что в конце февраля 1914 года вместе с коллегой из Софии, полковником Генерального штаба Романовским, был вызван в Петербург для доклада о ходе Балканских войн. Материалов об их течении Артамоновым было собрано очень много, особенно о битве при Куманове и Скопье в 1912 году. Артамонову в Петербурге пришлось задержаться в ожидании аудиенции у государя императора Николая II, и он смог вернуться в Белград 30 апреля (13 мая н.ст.) 1914 года. К этому времени, по его воспоминаниям, в Белград (из поездки по Косовскому краю. — Ю.С.) отправился и капитан Генерального штаба Александр Верховский.
Артамонов начал собираться в отпуск для лечения после примирительной речи С.Д. Сазонова в Думе, произнесенной 23 мая 1914 года, и наметил дату своего отъезда на конец мая…
6 (19) июня 1914 года Артамонов отбыл в отпуск и больше Верховского не видел, поэтому все их общение длилось менее месяца. По воспоминаниям Артамонова, он знал Верховского лишь поверхностно, что подтверждается материалами «Сербского дневника». Верховский в дневнике упомянул Артамонова всего 6 раз, а его «милую, скучающую в чужой обстановке» жену — 5 раз…
После возвращения А.И. Верховского из поездки по Косовскому краю в Белград, он несомненно встречался с Артамоновым, поскольку вселился в его квартиру тотчас после отъезда семейства Артамоновых за границу.
Квартира эта располагалась вблизи обсерватории неподалеку от небольшого леса, а с другой стороны граничила с пустырем и полем, засеянным кукурузой. Там же находился служебный сейф Артамонова, в котором должны были храниться списки агентуры, денежные расписки и прочие секретные документы и деньги. Отметим, что служебный сейф не должен был находиться в квартире у Артамонова — это было грубым нарушением инструкций Генштаба. Всем военным агентам был своевременно разослан циркуляр, что их квартиры не пользуются нравом экстерриториальности и поэтому шифры и секретные дела военной агентуры должны были храниться в соответствующих помещениях посольств, миссий и генеральных консульств, а «отнюдь не в своей квартире, хотя бы и в секретных несгораемых хранилищах»{123}.
При своем первом представлении Артамонову 25 января 1914 года Верховский, при детальном описании его кабинета, про сейф не упомянул. Возможно, что сейф появился в квартире позже, и был перемещен из русской дипмиссии непосредственно перед отъездом Артамонова за границу. Видимо, Артамонов хотел полностью исключить возможность заглянуть в его содержимое посторонним лицам. Это дает основание считать, что Верховский неотлучно, до самого своего стремительного убытия из Сербии должен был находиться в Белграде, поскольку никак не мог оставить сейф без постоянного присмотра. Ходкая версия, что Артамонова на время отсутствия замещал Верховский, не нашла своего документального подтверждения. Во всяком случае, личное дело капитана Всрховского за 1914 год (и далее) пока не обнаружено.
С другой стороны, из воспоминаний Артамонова следует, что на такое замещение, согласованное с посланником Гартвигом, было получено согласие российского Генштаба. Предполагалось, что Верховский будет просто следить за ситуацией и развитием обстановки.
13 (26) июля 1914 года (менее чем через месяц после Сараевского убийства) Артамонов, отдыхавший в Ловране, узнал о мобилизации австро-венгерской армии и, поняв, что дело начинает принимать серьезный оборот, начал собираться в Белград. Преодолев немало препятствий, он вернулся в Белград, судя по em воспоминаниям, утром 15 (28) июля в 3 часа дня. Случайно из Пиша до него дозвонился Штрандман и кроме прочего, проинформировал его об отъезде Всрховского в Россию сразу после вручения австрийского ультиматума 10(23) июля. Об этом писал Артамонов, а Штрандман в своих Балканских воспоминаниях об этом эпизоде не упомянул. Перед отбытием Всрховский срочно организовал доставку секретного сейфа в дипмиссию, оставив его на попечение Штрандмана, а тот, убывая в Ниш, фактически бросил сейф на произвол судьбы. Охранять русское посольство оставался один «верный» человек — курьер Иван Гашевич. Понятно, что в опустевшем представительстве сейф мог бы стать легкой добычей австрийских спецслужб, как это и случилось с частью документов Гартвига, в том числе с письмами и шифровками. Артамонов вынужден был взломать сейф, ибо Штрандман увез ключи с собой в г. Ниш. С содержимым сейфа, имея ключи на руках после смерти Гартвига, вполне мог ознакомиться и Штрандман, и тем самым узнать те самые секреты, о которых вот уже почти столетие не утихают споры. Штрандман, однако, в своих воспоминаниях полностью умолчал обо всей этой истории.