— Случай с дедушкой куда хуже, — сказал Аревало.
— С дедушкой Рея? — спросил Данте.
— Разве вы не читаете газеты? — удивился Аревало. — Этот дедушка был для семьи обузой, и два внучка, один шести лет, другой восьми, прикончили его.
— Вы что, сговорились меня дразнить? — спросил Джими. — Поговорим о вещах серьезных. Выиграет «Ривер» в воскресенье?
— В честном поединке «Ривер» делает невозможное! — заявил Рей.
— Верно. Ты, как всегда, рассуждаешь правильно, — отметил Аревало.
— А при чем тут его дедушка? — с раздражением спросил Данте.
Стали вспоминать всякие происшествия на футбольном поле и на трибунах.
— В нынешнее время человек благоразумный смотрит футбол по телевизору.
— Что до меня, — сказал Данте, который наконец что-то расслышал, — я на футбол не хожу, хотя бы даже играли экскурсионисты.
Нестор, заявив, что он сторонник «настоящей, честной борьбы», объявил:
— В воскресенье увидите, как я буду на стадионе болеть за «Ривер».
— Не впадай в азарт, — попросил Джими.
— Самоубийца, — флегматично определил Рей.
— Нестор идет со своим сыном, — сообщил Данте.
— А, это другое дело, — согласился на этот раз Рей.
Сияя от отцовской гордости, Нестор подтвердил:
— Поняли? Я человек не азартный и не самоубийца. Со мной пойдет сынок.
— А пока он разговоры разговаривает, — заметил Джими, — игра не движется, он просто оттягивает проигрыш. Неужто старикашка нас всех надует? Вот хитрец!
Проиграв четыре партии подряд, неудачники сказали, что с них довольно. Данте объявил, что хочет пораньше лечь, Нестор предложил еще по стаканчику фернета и орешки. Рей заметил, что уже полночь. Они расплатились.
— Уж в любви нам дьявольски повезет! — сказал Нестор.
— Почему вам должно повезти? — спросил Джими. — Что вы проиграли, в том не карты виноваты.
— Оставьте нам хотя бы надежду, — с дружеской укоризной сказал Рей и, улыбаясь, покачал головой.
— Поглядите на него, — призвал всех Аревало. — Куда девалось его знаменитое нахальство? Нет, недаром Новион утверждал, что одна только мысль о любви смягчает человека.
Вышли все вместе, но очень скоро разошлись в разные стороны, остался лишь Рей.
— Хочется размять ноги, — сказал он Видалю. — Я провожу тебя, Исидро, до дома. — И доверительно прибавил: — Прошу тебя, не думай, будто для меня единственное удовольствие в жизни — это развалиться в кресле и смотреть футбол по телевизору. Говорю это с полным уважением ко всем новинкам техники.
Видаль почувствовал, что эта последняя фраза вызвала в нем необъяснимое раздражение. Они шли рядом. Рей взял его под руку.
— Пройдемся еще немного, — сказал Рей. — Теперь проводи ты меня.
Пока шли, Видаль думал, что хотелось бы поскорей быть дома, в своей постели, и спать, спать.
— Эта ночь не такая холодная, — сказал он, чтобы о чем-то поговорить.
— Да, наступает, хоть и с опозданием, бабье лето после дня Святого Иоанна.
Странно, думал Видаль, что ночью — верно, эта пора для него благотворна — его не угнетает то, что в течение дня отравляло жизнь; люмбаго, например, почти его не мучает.
Когда подошли к булочной, он поспешно воскликнул:
— До завтра!
— Я провожу тебя до дома.
Впервые Видалю пришло на ум, что друг, возможно, хочет сообщить ему что-то важное. И еще он подумал, что, если Рей никак не решится высказаться, так и будут они ходить до утра. И он снова прервал молчание:
— Почему тебя вчера не было в лавке?
— Когда? Утром? Да это девочки выдумывают…
Несомненно, Рей поглощен мыслями о том, что необходимо что-то сказать, но боится. Видаль не был любопытен. С эгоизмом усталого человека он решил прекратить это хождение туда-сюда.
— До завтра, — сказал он и вошел в дом. Перед ним смутно мелькнуло мясистое лицо Рея, приоткрывшего рот.
9
Утром недомогание возобновилось. Видаль с трудом встал, вскипятил воду, оделся, выпил несколько порций мате. Пробуя те или иные движения, он внимательно прислушивался к боли. Подшучивая над собой, он сравнил свои действия с повадкой искусного игрока в труко, например Аревало (или Джими, когда он подражал Аревало), который изучает карты, с нарочитой медленностью знакомясь с общим раскладом. Вскоре он пришел к выводу, что боль вполне терпима и покамест не требует уколов или других расходов на аптеку. И тут он вспомнил, что теперь ему предстоит как мужчине преодолеть истинное испытание, притом тягчайшее: постирать свое белье. «И немедленно», — сказал он себе и, представив, как придется полоскать и выкручивать, согнувшись в три погибели, оробел, обозвал «мастодонтами» старые раковины в их доме, слишком широкие и глубокие. «Такие модели уже не выпускают, — возмутился он.