«Нуэво Лусенсе» сперва был особняком, принадлежавшим одной семье, какие строили в начале века, — кухня и прочие подсобные помещения, находились в подвале. Свет в кухню проникал через полукруглое окно на уровне тротуара. Внимание Видаля привлекло что-то двигавшееся на фоне белых стен.
Он остановился, нагнулся, пригляделся. Ему показалось, что в подвале танцует пара и что в их танце тесные объятия чередуются со стремительным кружением, скольжение — с покачиваниями из стороны в сторону. Вскоре он убедился, что женщина, которая трепыхалась в объятиях мужчины, это Летисия. За нею гонялся Джими, неузнаваемый в порыве настойчивого, нетерпеливого желания. Вид у обоих был весьма встрепанный, одежда, волосы — в беспорядке. Завороженный этим зрелищем, Видаль, согнувшись, так и застыл у окна. Из оцепенения его вывел незнакомый голос за его спиной:
— В точности кобель с сучкой. Такого беспутного старика надо проучить.
Видаль распрямился. С высоты своего роста к нему обращался тощий парень, вида фанатичного и пугающего. Видаль инстинктивно заступился за друга.
— Не надо преувеличивать, — сказал он.
— Вы так думаете? — спросил парень строго, как в суде.
— Я бы этого не делал, но, коль ему нравится, на то его воля, — догадался ответить Видаль.
Идя домой, он то и дело оборачивался, чтобы удостовериться, что за ним никто не идет. Странная череда впечатлений — отель, карикатурная любовь — завершилась этой полупристойной сценой, повергшей его в уныние. Должен ли он в чем-то себя упрекать? Из глупого любопытства он невольно выставил Друга на посмешище, а потом не сумел достаточно решительно его защитить. Сокрушаясь, что у него не хватило мужества, и надеясь впредь вести себя по-другому, он все оглядывался назад.
12
— Чудесное утро! — заявил Нестор, входя в комнату Видаля. — Неохота сегодня дома сидеть. Не пойдешь ли с нами на футбол?
— Пожалуй что нет, че. Холодно еще.
— Это ты сидя дома так решил. Не выходил сегодня?
— Был в магазине и в булочной. Шел, все о своем думал и только на обратном пути заметил, что город выглядит как-то странно, как в дни революции. Это не обычная воскресная тишина.
— С той разницей, что на каждом шагу полицейские. Объявили, что, мол, не допустят никаких инцидентов. Ну же, соберись с духом, пошли на матч.
— А я тут размышлял.
— О чем размышлял?
— Так, о всяких глупостях. Что мы уже стары. Что для стариков нет места, потому что для них ничего не предусмотрено. Для нас, то есть. Очень ново, да?
— Ты пока еще не старик. И место есть для всех. В жизни много привлекательного…
— Не знаю, че. Как выйдешь на Лас-Эрас и посмотришь на молодых женщин… На это и нужда не влияет, люди плодятся без удержу, каждый год новый выводок.
— Такое зрелище вдохновляет.
— Ты с ума сошел. Тебе приходится признаться, что они не для тебя. Когда слишком на них заглядишься, становишься гнусным старикашкой.
Нестор посмотрел на него своими невыразительными, круглыми, как у петуха, глазами и заявил:
— Женщины — это еще не все.
— Неужто не все, че?
— Я бы сказал, что жизнь — это ряд развлечений, аттракционов.