В тот же момент мои пальцы уступили место моему жаждущему женской пизды хую — и вот он заходил, заходил в этой жаркой пещере, доставляя мне острое удовольствие.
Тело моей секретарши полировало поверхность стола. Я шлепал ее ладонью по ягодицам, впивался в них ногтями, царапал ее спину. Затем я сделал то, что ни разу еще с ней не делал: вытащил член из пизды и медленно, но решительно ввел его в соседнее отверстие этажом выше.
Обалдевшая от таких действий секретарша повернула ко мне лицо, на котором застыла гримаса удивления: «ты что, я потом ходить не смогу!»
«Сможешь» - ответил я, продолжая буровые работы, «давай, блядь, двигай задом, двигай». Что она могла сделать? Продолжая постанывать, она действительно задвигала задом мне навстречу, помогая моему хую все глубже и глубже проникать в нее. Я чувствовал, как под моими толчками расширяется узкое отверстие, предназначенное, в принципе, для других целей и моему члену становилось все более и более хорошо. Крепко вжавшись ладонями в ее ягодицы, я продолжал драть эту похотливую кошку. Наконец, ее стоны перешли в сплошной вопль кончающей женщины, я тоже зарычал, задергался, и, наконец, излился — первые капли брызнули в ее прямую кишку, но затем я вынул член и обильно смочил спермой ее спину, наблюдая как «дышит» освободившееся отверстие, также вымазанное в сперме.
Удивительно, но я не почувствовал усталости, напротив, мне хотелось еще. Поскольку моя секретарша не шевелилась, будто ее подстрелили, и продолжала лежать грудью на столе — я обошел стол кругом, поднял ее голову и протиснул головку еще не остывшего и не сдувшегося члена ей между губ. «Соси, сучка», сказал я. Я перешел на сплошной мат, настолько я был возбужден и зол на весь свет. «Глубже, глубже, проблядь.» Посасывая мой член, она оживала. Через минуту ее голова заходила в привычном ритме: она заглатывала и выпускала мой член, облизывала ствол своим шершавым язычком; захватывала в ладонь мою мошонку, перекатывая в своих пальцах набухшие яички; затем пальцы перемещались на ствол, подрачивая его. Я крепко сжимал ее голову, не давая ей отвернуться, — впрочем, она и не собиралась.
Закрыв глаза, я на несколько секунд представил себя стоящим у окна своей квартиры с биноклем: в доме напротив обнажалась моя Лолита; я смотрел на ее тугие ягодицы, маленькую грудь, волосатую узкую щелку — и вводил, вводил свой член в искусственный ротик из латекса.
Нет, что это я — ротик был самый настоящий, живой и теплый, с язычком, и, если постараться, можно было достать краем головки до носоглотки, пощекотать ее, потыкаться в жесткое небо, увлажнить полость рта парой капель липкой прозрачной жидкости.
«Глубже, глубже, давай, давай», — я начал подгонять ее, приближая кайф. Она старалась: набирая в легкие побольше воздуха, пыталась ввести мой хуй во всю его длину и ей это почти удавалось. Она тоже была сильно возбуждена и, думаю, не возражала бы, если бы кто-нибудь занялся ее пиздой.
«Буду кончать — не вынимай, глотай все», приказал я. В ответ она что-то промычала и ускорила свои движения. И вот настал момент истины: я схватил ее за волосы на загривке и начал изливаться ей в рот, вгоняя член так, что мой лобок соприкасался с ее губами (до сих пор удивляюсь, как она не поперхнулась от отсутствия воздуха и обилия терпкой спермы). Я орал что-то матерное и, отдав ей все, что скопилось в моих яйцах, обессиленно рухнул в кресло.
А секретарша уронила голову на стол, повернув ее на бок и вскоре у ее лица образовалась небольшая белая лужица. «Иди», — сказал я ей, — «ты свободна». не подымая на меня глаз, она кое-как прикрылась и, утираясь на ходу лифчиком, вышла из кабинета.
27 маяОпять наблюдал за Лолитой и был шокирован: к ней в комнату ворвался то ли отец, то ли отчим И, судя по выражению его лица, стал орать на нее благим матом. Моя девочка стушевалась, опустила голову, пыталась что-то отвечать, но отчим (думаю, это все-таки был отчим) не мог остановиться: он дал ей подзатыльник и и резко выкрикнул то ли очередное ругательство то ли приказ, после чего, Лолиточка задрала юбку, спустила трусики и развернулась к отчиму спиной, согнувшись и облокотившись на письменный стол. Неужели этот мужлан будет ее насиловать? Все шло к этому: он расстегнул застежку ремня на брюках, вытащил его из петелек — а далее последовало нечто неожиданное — он стал пороть свою приемную дочку ремнем, с каждым ударом приговаривая (это было видно по губам): «я тебе покажу, сучка», «сучье вымя», «мокрощелка». Мужик выглядел как типичный пьющий работяга и, похоже, был порядочной скотиной.