Затем я извлекла из бокового кармана сумки шило с длинным острием и замахнулась в сторону воображаемого противника. Резкий взмах по дуге и затем удар – четко в яремную вену. Результат: мгновенная смерть.
Услышав шаги, я вздрогнула и спрятала оружие за спину.
Осана, войдя в пристройку, оглядела меня с ног до головы и фыркнула.
– Что это ты на себя напялила? – спросила она.
Вместо ответа я замахнулась шилом и всадила его ей в шею по самую рукоятку. Моя соперница издала странное бульканье и осела на пол безвольной кучей.
Я осталась стоять, сжимая в трясущихся руках окровавленное оружие.
Мне понадобилась добрая минута, чтобы прийти в себя, и я, еле переставляя ноги, открыла створки печи и с трудом сбросила труп туда. За телом последовало моё верное шило и окровавленный дождевик – такие вещи задешево покупаются в любых магазинах. Туда же я выбросила черновики того самого письма, что я отдала Ханако, оставив себе лишь образец почерка – мне нужно было сфальсифицировать ещё одно послание.
На моих руках, ногах и лице остались брызги крови, и мне пришлось, обежав школу, быстро принять душ, не замочив при этом волосы.
Захватив из одного из туалетов швабру и ведро с водой, я тщательно отмыла пол в пристройке, посетовав, что в школе нет отбеливателя. Надев чулки и ботинки, я придирчиво оглядела себя и кивнула: всё в порядке.
Вылив ставшую красноватой воду в раковину и промыв само ведро изнутри, я вздохнула с облегчением: самое трудное позади.
Поднявшись в ставшую уже знакомой химическую лабораторию, я достала из сумки образец почерка, лист бумаги и ручку. У меня в запасе было всего двадцать минут, поэтому следовало поторопиться. И ничего, если рука будет чуть дрожать: для такого послания это объяснимо.
Я закончила письмо довольно быстро и бегло перечитала, чтобы проверить на единство стиля и возможные ошибки. Там было написано:
”Сенсей!
Лишь столкнувшись с последствиями своего поступка, понимаешь, что была неправа. Лишь по истечении небольшого периода времени понимаешь, что твои действия были в корне неверны.
Я совершила нечто ужасное, украв вещь в магазине, а потом попытавшись свалить это на сестру моего друга детства и её подругу. Когда вся это постыдная схема вскрылась, я поняла, что простого извинения не достаточно для того, чтобы я продолжала спокойно жить.
Я уезжаю далеко, чтобы отмолить свои грехи и вернуться сюда обновленной. Прошу, не ищите меня и не преследуйте: я приняла решение и не изменю его ни при каких обстоятельствах.
Осана Наджими».
Удовлетворенно кивнув и сложив письмо, я вышла из лаборатории. Учителя уже расходились по классам, а это значит, что мне нужно было спешить: преподавательница физкультуры могла уже прийти в учительскую.
Мне повезло: я успела подкинуть сложенное послание на стол классной руководительнице класса семпая и Осаны и выскользнуть из учительской за минуту до того, как фанатично преданная упражнениям и гимнастике преподавательница вошла внутрь.
Я же побежала в свой класс и с большим трудом успела туда, влетев внутрь за несколько секунд до звонка.
Всё. Теперь с рыжей было покончено раз и навсегда.
Я думала о том, чтобы оставить её в живых, но потом отринула эту идею: во-первых, семпай, зная его мягкосердечие, может в конце концов простить её; во-вторых, даже если бы я придумала правдоподобное объяснение, Осана в итоге поняла бы, что вся эта схема – дело моих рук.
А так – проблема решена. И далеко не одна.
Я с трудом досидела до большой перемены, только услышав сигнал, кинулась во двор, перепрыгивая через две ступеньки. Мне нужно было понаблюдать за реакцией преподавательницы на записку.
Встав у приоткрытых дверей учительской, я во все глаза следила за ней.
Классная руководительница семпая, с удивлением подняв послание со своего стола, осмотрела его со всех сторон и, развернув, внимательно прочитала. Помотав головой и что-то вполголоса произнеся, она взялась за телефон.
– Осана-сан? – проговорила она в трубку. – Вам звонят из старшей школы Академи. Это по поводу вашей дочери…
Я отошла в сторону и торжествующе улыбнулась.
Просто прекрасно!
Я направилась к фонтану, чтобы проверить, как там моя «подруга» и её брат.
Семпай и Ханако весело болтали, и он, хохоча, позволял ей воровать из его бенто самые лакомые кусочки…
Какой же он замечательный!
Я, сверившись с часами, снова направилась в класс: несмотря на требовательно урчащий живот, я решила пока игнорировать голод. Слишком поглощённая планированием устранения рыжей, я напрочь забыла захватить завтрак с собой, а в кафетерий я уже не успевала.
Ничего, поем дома.
После занятий, проводив семпая до его дома (мне не пришлось даже стараться: они с Ханако не заметили бы меня), я направилась к себе, купив по пути дождевик, шило и две бутылки концентрированного отбеливателя.
Всё в разных магазинах, естественно.
Кинув всю свою одежду в стиральную машину и добавив к порошку немного отбеливателя, я успокоилась: теперь всё точно позади.
Теперь между мной и семпаем не стоит ничего!
Стоя у рисоварки и рассеянно набирая себе ужин в пиалу, я думала о том, что со следующей недели нужно уже думать о том, чтобы постепенно сближаться с ним. Можно действовать через Ханако: вскорости она уже будет готова есть у меня с ладони.
Но об этом я могу поразмыслить в понедельник.
========== Неделя вторая. Понедельник. ==========
9 апреля, понедельник.
Когда в книгах я читала фразу: «Моя душа пела», я никогда не понимала её смысл. Ну как душа может петь, да и вообще: она бесплотна, значит, не имеет возможности издавать звуки.
Но в этот день я была в приподнятом настроении и готова покорить любую вершину.
Аллея из вишневых деревьев показалась мне сегодня особенно красивой, и я, окрыленная, помчалась ко внутреннему дворику, чтобы взглянуть на семпая.
И тут меня ждал неприятный сюрприз.
Семпай стоял у фонтана и, смущенно потирая затылок, разговаривал с какой-то девчонкой.
На ней был совершенно неуместный фартук с оборочками и косынка, придававшая ей вид фермерши.
Я невольно ускорила шаг и, подобравшись ближе, сделала вид, что мне нужно поправить стельку в правой туфле. Присев на корточки, я прислушалась.
– Это ужасно, что всё закончилось так, – пролепетала она, сжимая в ладонях ручку плетеной корзинки. – Я слышала об Осане-сан. Мне так жаль…
– Не стоит, Амаи-сан, – улыбнулся семпай. – Наджими поступила непростительно. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу простить её.
– Вы так добры.., – старшеклассница потупилась. – Я испекла печенье; мне бы хотелось, чтобы вы взяли это себе…
И она протянула ему корзинку.
Семпай, подняв брови, попробовал было отказаться, но Амаи (так, по-видимому, её звали) была очень настойчива.
И он принял её дар.
– Это потрясающе! – вымолвил он, попробовав кусочек. – Амаи-сан, я просто обязан сделать что-нибудь в ответ. Только не просите ничего печь – боюсь, на кухне от меня совсем мало толку. Моя сестра подтвердит; правда, Ханако?
Его младшая родственница, сидевшая рядом, сердито насупила брови и буркнула в ответ что-то непонятное, скрестив руки на груди.
Что ж, я не одинока: похоже, ей тоже не понравилась эта будущая домохозяйка.
Амаи хихикнула.
– Ямада-сан, есть кое-что, – начала она. – Но мне так неловко просить вас об этом…
– Просто скажите, – семпай отправил в рот очередное печенье. – Я постараюсь вам помочь.
– В помещении кулинарного клуба сломался тостер, – решилась, наконец, она. – Я ничего в этом не смыслю… Может, вы взглянете?
– С удовольствием, – склонил голову старшеклассник. – Сегодня в полчетвёртого?
Амаи широко улыбнулась и поклонилась.
– Большое спасибо, – произнесла она.
Я хмыкнула и подошла к группке девочек, столпившихся слева от фонтана.
– Кто это? – спросила я, указав на Амаи.