Не защитил он меня и от себя, от своего эгоизма, от непорядочности. Что стоят те отдельные положительные моменты, которые возникали в нашей жизни на фоне ежедневных стрессов? Давай я каждый день стану обругивать твоего отца как он меня, а он пусть меня прощает.
– И чем же это может закончиться, как ты думаешь? – сердито усмехнулся сын.
– А что тут думать? После первой же моей атаки его фразами он станет кричать: «Так жить невозможно! Давай разводиться!» А я ему буду отвечать: «По логике это предложение должно было поступить от меня. Но я подумаю над ним... Я не изменяю, не издеваюсь, только для чистоты эксперимента разговариваю с тобой в твоей обычной манере, и ты уже за голову взялся? Почему же не прощаешь меня, как я всю жизнь прощаю тебя? Никто тебя с поста мужа не смещал, никто не замещал. Чего злишься? Это только ты…»
– А он что скажет?
«Я никогда тебя не оскорблял. И женщин моих ты сама себе придумала. Нет у тебя на руках никаких «карт».
Всё как обычно: будет лгать в глаза, и тут же пойдет звонить своей очередной пассии. Ничего нового. Так что прекрати, сынок, свои проповеди о всепрощении. Если пыл у тебя не ослабел и есть желание «учить» – займись отцом. Научи его хоть в старости быть менее эгоистичным. Тогда и прощать не придется. Хорошая жизнь не в том состоит, чтобы гадить друг другу в души, а потом просить прощение, а в том, чтобы уважать, ценить, понимать, любить и жалеть. Моя любовь много лет окрыляла меня, приподнимала над бытом, над невзгодами, над мелочной суетой, даже над подлостью его матери, чтобы я не обвалялась в грязи, чтобы не касалось меня гадкое, низкое, недостойное. Любовь очень долго спасала меня. Но и она надломилась и разрушилась, когда твой отец ее оплевал и растоптал своими похождениями.
По причине нездоровья сейчас мне очень трудно, но я еще нахожу в себе силы быть снисходительной, терпимой. Изредка, правда, срываюсь, когда твой отец жестоко обидит. Все гладко в жизни ни у кого не бывает. Я это понимаю. Но я слишком много ему прощала и в этом была не права. Я изначально в своей жизни исходила из добра и веры, а он из неверия и эгоизма, как и его мать. Вот я и винила ее во всех наших бедах. Недоверчивость – качество ничтожного человека, сказала бы моя подруга Лена.
Раньше я думала, что твоему отцу тяжело в его родной семье, где все постоянно ссорятся и лгут, а потом поняла, что это его привычная среда. И он привнес ее в нашу семью. Ты призываешь к тому, чтобы одни губили, другие прощали? Убийцу тоже нужно прощать?
– Да, – уверенно ответил сын.
– Ну, это уже даже не толстовство! – возмутилась я. – Допустим, какой-то гад убил одного твоего ребенка и ты простил его. Убил другого. Ты опять простил. И так каждый год. И что? Ты будешь считать себя святым, правым и умным? Я утрирую, беру крайность, потому что на подобных примерах пытаюсь втолковать тебе то, что ты на простых не понимаешь. Знаешь, одна женщина на нашей улице все прощала, прощала своему мужу, пока он на самом деле не убил ее. Просто одни убивают ножом, одним ударом, а другие – долго, мучительно, медленно словами и дурным поведением. А результат один – гибель хорошего, невинного человека. И еще неизвестно, какой путь хуже: по пьянке ли, в состоянии аффекта или каждодневно, методично, с издевками и насмешками, как делает твой отец.
Жаль, если ты этого не понимаешь. Надеюсь, ты не будешь сыном, достойным своего отца. Думаю, кое-что хорошее я в тебя все-таки заложила. Наверное, недостаточно, раз ты пришел ко мне с «проповедью». Хочется верить, что это у тебя «возрастное», и ты сумеешь правильно расставить акценты в своей жизни.
«Я понимаю, сынок любит нас обоих, переживает за нас и ищет пути улучшения отношений в семье. Он слишком хороший для этого жестокого мира.
Приписка. «Сынок женился. Он прекрасный муж и отец. Мне хотелось бы, чтобы его ценили близкие».
Я задумалась над тем, откуда во мне эта странная бесконечная способность прощать? Любовь. Это понятно. А может, это упрямое нежелание смотреть самой себе в глаза и честно сознаваться: «Да, ошиблась. Да, несчастлива»? А это хуже, чем лгать другому. Но это правильно на уровне логики. А вот то, что я странно быстро забывала обиды, – это из какой «оперы»? Я и в молодости многократно ставила перед собой этот вопрос. Но он почему-то быстро исчезал с моего горизонта, будто кто-то неведомый, но добрый стирал его из моей памяти, а обиды уносились в глубокое подземелье моей души. Я физически ощущала, как они таяли, горький туман обид становился все реже, прозрачней, отзвуки ссор все тише... И штора опускалась, отсекая все плохое. И это явление было неподвластно моему пониманию. Что-то внутри меня командовало этим процессом? Мифический ангел-хранитель? Это какая-то часть моего характера, не регулируемая мозгом? А ведь, несмотря на занятость, я пыталась сопротивляться этой быстрой «потере памяти», возвращаясь мыслями в свои проблемы. Помнится, я даже злилась на себя, на свою бесхарактерность. В других случаях я умела себя пересиливать, заставлять, а тут не получалось. Не подчинялся мне организм. Вот ведь загадка! Может, это была защитная реакция моего организма от переполнения болью? Но в какой-то момент она не сработала. Мощный стресс ее сломал или нарушил, и я заболела. У всех она есть?