-то напутственно кричит тебе вслед про заедающий шпингалет и мигающую лампочку, а когда я поднимаю от чашки глаза, передо мною сидит уже совсем другой человек. Бледная, сгорбившаяся женщина с расширенными от страха глазами. - Он больной, - шепчет Тамара Ивановна одними губами, то и дело оглядываясь на закрывшуюся дверь. - Он тебя погубит, дурочка... В следующее мгновение ты уже в комнате. - Что притихли? - посмеиваешься, возвращаясь к прерванной беседе, а взгляд напряжённо мечется от матери ко мне и обратно, жадно шаря по лицам. Всю обратную дорогу ты спишь, сладко посапывая на моём кроличьем воротнике. А я всё прокручиваю в голове тот момент... Что это было? Бред больной женщины? Но даже не слова меня зацепили. Другое... Тамара Ивановна характером, чертами лица, суетливой заботой вокруг сына поразительно напоминает одного человека... меня. Февраль Тема свадьбы тебя не оставляет. Недавно вечером, после крепкого чая и задушевных бесед ты даже предложил сделать мальчика, сразу не сходя с места, рыженького такого Антошку... Я представила рядом с собой конопатого малыша и мужа, довольного, играющего с сыном. Улыбнулась. А свадьба... Ты как-то очень быстро решил когда и где она будет, что я не успела понять хочу ли... Наверное, должна хотеть, ведь я же тебя люблю. Надо признаться, что это уже не та всепрощающая, слепая любовь, от которой меня коротило и замыкало, как неисправную ёлочную гирлянду, но ведь так и должно быть. Страсть становится нежностью, заботой, человеческим теплом. *** Меня посещают крамольные мысли. Я так устала от перепадов твоего настроения, от образа гламурной домохозяйки, идиотских ритуалов по правильной расстановке посуды в шкафу... С тоской вспоминаю то время, когда мы ещё не были знакомы, и я носила то, что нравилось мне, общалась, с кем хотела, не красилась в шесть утра возле настольной лампы, чтоб мой внешний вид при пробуждении, не дай бог, не оскорбил твоего эстетического вкуса... Оказывается, это было так здорово! Я хочу уйти. *** Собралась с духом, и озвучила своё решение. Ты сказал, что я такая же, как все, что зря мне поверил, что я обманула, посмеялась... Ты долго говорил и был на удивление спокойным и таким потерянным. В конце я уже рыдала, чувствуя себя настоящей предательницей, ведь и, правда же, обещала помочь, знала, на что иду. А ты не виноват, ты хороший, это просто болезнь... Не помню, как помирились, но сразу стало легче дышать. На пару плакали от радости. Надо же, из-за сиюминутной слабости чуть не сделала такую глупость! Шмыгая носом, объясняла, что мне не нравится в наших отношениях. Ты внимательно слушал, соглашался и просил прощения. Говорил, что даже не подозревал, как сильно меня это всё задевает, что если б знал, то никогда... Матерью клялся - никогда больше не позволишь себе орать, будешь уходить в гараж и там беситься, если уж совсем приспичит. Я заснула в твоих объятиях успокоенная и убаюканная. Оказывается, всего-то и надо было - просто поговорить, а не молчать и дуться. Сама виновата. Март Наконец-то весна! У нас столько планов, столько дел, но я счастлива. Ты действительно изменился, мы легко общаемся, много времени проводим вместе, понимаем друг друга с полуслова. Среди твоих знакомых есть отличные люди, интересные и творческие. Часто ходим в гости, выбираемся в музеи. Присмотрели новый дом. Ну, в самом деле, времянка - это несерьёзно, а уж если будут дети... *** Дура. Какие дети, какой дом?! Вчера даже соседи прибежали, думали, что меня убивают. А началось всё невинно: решила тебя порадовать. Приготовила на ужин своё фирменное блюдо - пирог с треской в сливочно-сырном соусе. Оказалось, что треску ты не любишь, а конкретно этот сыр так и просто ненавидишь. А я заранее не удосужилась узнать, и ты теперь остался голодным. Пирог полетел в окно собакам, а за ним и стулья, планомерно, один за другим все четыре штуки. Стол бы ты тоже выкинул, но он не пролез. *** Я хочу, чтоб меня кто-нибудь спас. Дожили... Заезженная пластинка играет одну и ту же мелодию: срыв - идиллия - срыв. Это не жизнь, это вечное ожидание. Кажется, чего проще - встать и уйти... А не выходит. Ты манипулируешь жалостью, чувством вины, чувством долга и порядочности. Как только моё терпение лопается, находишь тысячу способов удержать, вымаливаешь четыреста первый «последний шанс», и я остаюсь, хотя прекрасно понимаю, что ничего не изменится. И твои слёзы... коронный номер, на который я всегда ведусь. Ведь если человек плачет, значит ему очень плохо, правда? Ему больно... А я не хочу, чтоб тебе было больно. Я ведь всё ещё тебя люблю. Апрель Выхода нет. Расставаться ты категорически не желаешь. Пробовала уходить, уезжать, прятаться, но ты и мёртвого достанешь. И как ни странно, все за тебя. Соседка приходила с утра увещевать, что мол, парень-то хороший, а уж как любит, как страдает... - Бедовый он, натерпелся по жизни. Ты его приласкай, отогрей, он и буянить перестанет. Как в сказке заживёшь! Да я и так, как в сказке, страшной недетской сказке. Даже по телефону с родными общаюсь урывками и шифрами, потому что каждый их звонок ты ставишь на громкую связь. Тебе от чего-то взбрело в голову, что это семья настраивает против, нашёптывает гадости... Бред шизофреника. Дома считают, что у меня всё хорошо. Как я им признаюсь: в здравом уме и трезвой памяти из всех возможных вариантов выбрала маниакального психа с комплексом неполноценности и теперь живу с ним, и радуюсь. Всегда считала, что счёты с жизнью сводят только слабаки, но мысли сами лезут в голову. Так просто: раз... И нет этих опостылевших дней, круг разомкнётся. Вот только близкие... они такой подлянки точно не заслужили. Май Погода просто шепчет, черёмуха вся в цвету, собственно на мой день рождения всегда приходятся лучшие дни. Бабушка даже раньше шутила, что я солнцем поцелованная. Проснулась с музыкой, ты поставил мой любимый диск, нарвал большущий букет одуванчиков, декламировал стихи с табуретки, дурачился... Ну, как ребёнок. Вот как тебя после этого не любить? Во дворе появился мотоцикл, не знаю, у кого ты его одолжил. - Дама сердца желает прокатиться? - по-рыцарски склоняешь голову и протягиваешь руку. Жест эффектный. От такого предложения сложно отказаться. Уже тронувшись с места, запоздало посещает замечательная мысль: «А есть ли у тебя права?» Но уже через пару минут необходимость в вопросе отпадает. И ежу понятно, что на мотоцикле ты сидишь максимум раз пятый. - Да что тут сложного? - отмахиваешься, выезжая на дорогу. - Я же не гоню. Просто сиди и держись покрепче. Нехорошее предчувствие - вещь упрямая, но я молчу, для меня же человек старается. Ты сцепляешь зубы и материшься под нос. Что-то не получается, мотоцикл идёт урывками. Резко добавляешь скорости... и не вписываешься в поворот. Стальной конь заваливается набок, чертит нами по асфальту, расшвыривая в разные стороны. Тебя выкидывает на обочину, меня в кювет. Ты поднимаешься первым и, не скрывая паники, бежишь... к мотоциклу. Дрожащими руками обшариваешь пыльное железо, судорожно вздыхаешь. - Поцарапали... Очень заметно? - взволнованно спрашиваешь, когда я, прихрамывая, добираюсь до места аварии. - Не особенно... Затрём в гараже. - Ты-то как? Ничего? - кидаешь на меня беглый взгляд, и снова принимаешься гладить пальцем полинявшую краску. - Нормально, - пожимаю плечами, разглядывая художественные лохмотья на месте одной из штанин. - Ну, так поехали, чего стоишь? Дома будешь глазами хлопать, - нервно выдаёшь ты, снова берясь за руль. *** Повезло. Хозяин то ли не захотел ругаться, то ли, правда, не заметил порчи имущества. На память о дне рождения у тебя остался внушительный синяк на плече, а у меня свезённая голень и лёгкое сотрясение. Ты убедительно просил никому о случившемся не рассказывать. Зачем нам лишние проблемы? Да я и не собиралась, даже в больницу идти незачем. Голова уже не болит, нога заживает. *** На самом деле стыдно, что ты белишь потолок в гордом одиночестве. Ремонт нужен, как раз на май планировали... Но мне сегодня как-то нехорошо. Температура тридцать семь, знобит и голова кружится. Может перед месячными, а может, простудилась. Ты то и дело искоса на меня поглядываешь, недовольно поджимая губы: - Лень-матушка вперёд тебя родилась? - Потом наверстаю, - слабо улыбаюсь на очередную подколку. - Простудилась, и нога ещё болит... - У меня тоже плечо болит, - невозмутимо фыркаешь ты. - Я же не филоню. Просто любишь себя очень, всё перетрудиться боишься. А если бы война? - выжидательно сверлишь взглядом. - В армию тебя. Там сделали бы человека... *** Думала, за ночь поправлюсь. Не случилось. А сегодня ведь обои клеить хотели... без меня никак. Где-то были обезболивающие таблетки... *** Справились. Неделя кропотливого труда, и времянка преобразилась: стены, окна, пол, потолок, да и снаружи облагородили. Хоть и одна комната, а всё-таки видно, что чисто и светло. Возможно, и не зря ты подгонял... Только что-то я совсем расклеилась, таблетки не помогают, на улице жара, а меня знобит, и нога болит адски, практически не вступить. Не понимаю... я ведь всё тогда обработала. Надо полежать, а завтра в больницу... Хотела полчаса подремать, а за окнами уже стемнело. Вот ведь развезло. Нет, надо подняться, ужин так и не сделала, и за водой сбегать, а то с утра даже умыться нечем будет... Не пойму, что со мной. Тело словно ватное, веки набухли, не могу ни на чём сфокусироваться, то и дело проваливаюсь в беспокойную дрёму. С четвёртой попытки прихожу в себ