бвинений, ты выпаливаешь железный аргумент: - А ты всё равно не уйдёшь. Тебе не встать! - Если потребуется, я отсюда уползу. - Да неужели? - насмешливо хмыкаешь. - Далеко? - А хочешь, проверим? - меня подмывает злой азарт. - Сто к одному, что я доберусь до дороги, поймаю попутку... Так, что? Спорим? - Не спорим, - как-то резко бледнеешь и меняешь тон, глядя большими испуганными глазами. - Олеська, ты чего всерьёз что ли это всё воспринимаешь? Это же не я, это болезнь! Не казни меня... *** Говорят, что во всём нужно видеть позитивную сторону. Ну, что же... я научилась вполне сносно бинтовать и обрабатывать гнойные раны. Проделываю всё тоже, что вытворяли со мной на перевязках: выжимаю гнойники под кожей, жду, когда желтовато - кремовая масса выйдет в открытую полость и промываю, закладываю мазь... Как-то ты решил мне помочь. - Терпи, сейчас будет больно, - предупредил, заметно нервничая и... слегка надавил пальцами на края раны. Я сдержала улыбку. Какой ты у меня чуткий... Да разве это больно, родной? Больно вот так, а потом вот так... *** Мне уже лучше. Рана всё ещё гноится, но вены более-менее в тонусе. Даже самостоятельно добираюсь до больницы на костылях. Врач пожимает плечами - вроде молодой организм, в хороших условиях, а заживает медленнее, чем у бомжа. В очередной раз советует фрукты, отдых и новый раствор для обработки. Ты тоже радуешься моим успехам и говоришь, что неплохо бы больше работать по дому. К примеру, затеять стирку. Ведь чистых вещей у тебя почти не осталось. Конечно, ты мог бы и сам... но всё-таки это женская забота. Напоминаю - до колодца на костылях я буду идти почти час, а уж как возвращаться обратно с ведром, не представляю и вовсе. Качаешь головой и наставительно произносишь: - Так, ведь ты и не пробовала... *** Не хочу чувствовать себя лентяйкой и обузой. Тем более, ведь и, правда, не пробовала. Решаю натаскать воды за несколько заходов. Кое-как добираюсь до колодца, опираюсь на один костыль, пытаюсь вытянуть ведро и, потеряв опору, чуть не ухаю вниз, следом за сорвавшейся жестянкой. Нафиг. Стирка окончена. Июль С утра одеваюсь на плановый осмотр к хирургу и слышу, как ты по телефону отпрашиваешься с работы до обеда. Ведь нужно же проводить меня, подстраховать, а то волнуешься каждый раз, мало ли, споткнусь или плохо от жары станет. Впечатляюсь неожиданной заботой, надо же... приятно. Действительно, от помощи не откажусь, а то иной раз прохожие доводят, глядя на мои ковыляния. - Ты ж радость моя! - благодарно улыбаюсь, нависая над тобой, дремлющим в постели. - Проводишь? - Зачем? - сонно вздыхаешь и чуть приоткрываешь глаза. - Всегда сама ходила, а сегодня не дойдёшь? - Но ты отпросился... - лепечу растерянно. - Бухали всю ночь. Ты не видишь, я никакой? Отсыпаться буду, иди уже, не мешай. *** Врач хмурится: - Опять набегалась? Умеренная активность, у-ме-рен-на-я! Что не понятно? Будешь продолжать в том же духе - ляжешь. Возвращаюсь с твёрдой решимостью уехать к родителям. Как бы я тебя не любила, а пройти больничный ад по второму кругу, да ещё с неизвестным результатом - не согласна. Сама, конечно, сглупила - дала на выписке себя уговорить. Хотелось навестить родню будучи уже здоровой и загорелой, а не хромым пугалом... Не вышло. Ты непротив, даже наоборот. Моё благополучие для тебя важнее всего, выше собственных желаний. Сокрушаешься, что недосмотрел, не смог сразу отпустить. Но ведь это понятно, так сильно любишь... Помогаешь собрать вещи, чуть ли не на руках относишь на вокзал. Тревожно заглядываешь в мутное стекло вагона, шепчешь задыхаясь: - Олеська, это ведь не насовсем? Ты ведь вернёшься? Пообещай, что вернёшься! Пообещай! Бежишь за набирающим ход поездом и, срываясь, отчаянно твердишь последнюю фразу. Я снова вижу тебя того... наивного, трогательного, искреннего. И я обещаю... скорее ему, бегущему сейчас по перрону, чем тебе, которого не хочу больше знать. *** Родня смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Уезжал человек, а вернулось привидение. Мать говорит, что я похожа на помоечную кошку: тощую, облезлую и какую-то одичавшую. Из привычных пятидесяти пяти килограмм со мной остались сорок три. Неожиданно. И выглядит совсем не так привлекательно, как думают многие худеющие. Костыли и вид гноящейся раны вызывают шок, меня начинают заново водить по врачам и усиленно откармливать, выпытывая, как такое могло произойти. Я отделываюсь скупыми отмазками: упала, порезалась, инфекция... Ты про меня не забываешь, звонишь по несколько раз за день, болтаем легко и ни о чём, присылаешь посылки с любимой музыкой, трогательными письмами, блокнотами стихов, меж страниц которых я нахожу засушенные цветы. Заочно знакомишься с родителями, интересуешься у родных моим здоровьем, передаёшь приветы от Тамары Ивановны... Через пару недель тебя обожает даже мой дед, который обычно весьма воинственно настроен ко всем потенциальным ухажёрам.