В перемены Пантелеев выходил из класса и стоял в коридоре где-нибудь на видном месте. Он ждал и никак не мог дождаться знака от Неизвестного, который забрал его дневник. У Пантелеева никогда еще не было ни одной настоящей тайны. И вот, наконец, повезло. Но кто он, Неизвестный? Тут можно было думать разное, и Пантелеев ждал знака.
Однажды возле буфета он столкнулся с мальчишкой, который показался ему знакомым.
— Что глядишь? — спросил мальчишка.
— Так.
— Забыл, что ли?
— Значит, ты…
Мальчишка подмигнул: молчи. Они отошли подальше от ребят.
— Хочешь книгу про «Черную стрелу?» или «Атомную крепость»? Приключения.
— Хочу. А когда?
— Хоть завтра. Врезать никому не надо?
Помощь пришла вовремя. Вчера Трепаков налетел на Дашевского, Пантелеев заступился за товарища, и Трепаков пообещал привести в школу своих ребят.
— Когда они придут? — спросил мальчишка.
— После пятого, наверно.
— Все.
Когда занятия кончились, Трепаков подошел к Дашевскому и Пантелееву и сказал:
— Не завидую вам, парни.
Вышли из школы втроем. Их уже ждали. Человек шесть-семь. Дашевский остановился.
— Пошли, — сказал Пантелеев, — не трусь.
Их сразу окружили. И — расступились. В круг вошел новый дружок Пантелеева. «Бритик!» — зашептали ребята.
— Кому? — спросил Бритик у Пантелеева. Не дождавшись ответа, подошел к Трепакову и тыльной стороной ладони ударил его по лицу.
— Хватит?
— Хватит, — сказал Трепаков.
— Для памяти еще одну.
Он еще раз стукнул Трепакова, Его дружки исчезли. Пантелеев был поражен могуществом Бритика.
Молча дошли до палатки.
— За дружбу, что ль? — спросил Бритик. Переговорил с продавщицей, махнул ребятам. — Живо. Пока никого нет.
Отнекиваться было неудобно: выпили по стакану красного вина. Пошли дальше.
— Отстань маленько, — сказал Бритик Дашевскому. — Нам поговорить надо.
Дашевский отошел.
— Ты цену любишь? — спросил Бритик и посмотрел Пантелееву в глаза. У того закружилась голова. Он понял.
— Нет.
— Ну и я тебя не люблю. Завтра встретимся на большой перемене у буфета. Не придешь — дневник твой у директора будет, а заикнешься — сам понимаешь.
Усмехнулся и, не торопясь, пошел через улицу.
Тайна оказалась простой. Предложили воровать. Было горько, но страха Пантелеев не чувствовал.
На большой перемене к буфету он не пошел.
Почему мы плохо знаем немецкий язык? Потому что сменилось четыре учителя. Теперь нас учит пятая! Мы ей дали жару. Дубина Машков встал как столб, глядит на нее и не хочет садиться. Она вся покраснела, а потом очень жалобным голосом говорит: «Ну, сядьте, пожалуйста, товарищ!» Мы захохотали.
Она выбежала из класса, а нам стыдно стало. Всегда хулиганили — ничего, а тут вдруг стыдно стало.
Кто-то сказал: «Одно искусство не может существовать без других». «Большое это удовольствие жить на земле». М. Горький.
Власов[2] проиграл Жаботинскому[3]. Обидно. Власов умный человек. Я читал его рассказы. На самом деле он поднял больше Жаботинского, но четвертая попытка в рывке не засчитывается, хотя мировой рекорд есть.
На практике по труду мы работали на фабрике. Полторы недели были как настоящие ткачи. Заработали по три рубля. Но ведь — сами! Все очень хотели получить эти деньги. И все боялись, что директор у нас их отберет. Так и случилось. Приходит директор в класс и говорит: «Вы заработали деньги, но платить вам не должны. Фабрика совершила роковую ошибку. Десятому классу ни разу не платили, и вам эти деньги ни к чему. Предлагаю передать их школе для оформления стенда „Связь школы с производством“. Кто „за“ — поднимите руки». Все растерялись. Потом кто-то поднял руку и почти все подняли. Ну что же это такое? Все так хотели получить деньги и голосуют «за»! Тру́сы несчастные! Пока я соображал, директор говорит: «Так, значит, вы двое против». Это еще Дашевский руку не поднял.