21 апреля (4 мая) 1901 года. Суббота
Утром, вовремяперевода,являютсядверусскиевоспитанницы, учившиеся в католическом женском монастыре здесь, на Цукид- зи, дочери инженерного полковника Языкова в Хабаровске, — Вера, девятнадцати лет, и младшая сестра ее — очень встревоженные, со слезами на глазах, и рассказывают следующее. Первого мая они вместе со своей старшей сестрой, Марией, которой без двух недель двадцать один год, отправились из монастыря домой, в Хабаровск; для того сели в Йокохаме на пароход, идущий в Кобе. Проводила их на судно монахиня; по уходе ее Мария сказала сестрам, что у нее «голова болит, поэтому она запрется в своей каюте, чтобы не беспокоили ее». Часа через три, когда они уже были в море, хватились они сестры, но ее и след простыл; ни в каюте, нигде на судне не нашли ее, а нашли письмо, адресованное к сестрам, в котором она объясняет, что «уходит в католичество, потому оставляет их, просит не искать ее, ибо никак не найдут, — она не останется в Японии». Крайне опечаленные этим сестры в Кобе сошли с парохода и по железной дороге вернулись в Токио, и вот пришли ко мне просить выручить их сестру от католических монахинь; жаловались, что они совратили ее, что все приготовили к ее побегу, что теперь они, сестры, поняли, для чего Мария взяла себе отдельный от них паспорт, для чего монахиня отдельно укладывала ее багаж, для чего покупала ей темные очки и прочее.
Я, к сожалению, ничем не мог непосредственно помочь им. Со мной, вероятно, эти фанатики в католическом монастыре и разговаривать бы не стали. Потому я отправил их к Посланнику, а вслед за ними и сам отправился к нему. Александр Петрович Извольский горячо принял их дело; но тотчас же изъявил сомнение, чтобы можно было вернуть украденную монахинями, — вероятно, ее уже успели спровадить из Японии. Он оставил девиц у себя и обещал немедля предпринять все, что возможно, а после известить меня о том, что сделано.
В три часа Посланник, действительно, приехал ко мне и рассказал следующее. Был он у монахинь; начальница и две сестры приняли его. Первая с изумлением приняла рассказ о похищении и, по-видимому, не знала о нем; по лицу же сестер, особенно той, которая совращала Марию, прямо было видно, что они знают и устроили все; но, конечно, зареклись во всем. Посланник им сказал, что «прямо винит их в исчезновении их воспитанницы, которая была поручена им и которая теперь где? Быть может, в каком-ни- будь непотребном месте, по их вине. Вина их тем больше, что воспитанница — несовершеннолетняя, не могущая распоряжаться собою. И потому, пусть они найдут ее и доставят в Посольство или скажут, где находится. Будет он ждать до девяти часов завтрашнего утра их ответа, и если не будет удовлетворен, то отнесется к Японскому Правительству, чтобы пропавшую искали по всей
Японии». С этой угрозой Посланник оставил монахинь, потом был у Французского Посланника с просьбою его содействия най-ти похищенную французскими монахинями. <„.>
22 апреля (5 мая) 1901. Воскресенье
После Литургии был благодарственный молебен по случаю рождения сына у Наследника Японского Престола. Предвари-тельно я сказал несколько слов о том, что Бог хранит Японское Государство, современные которому древние государства давно погибли, — хранит за добрые качества у японского народа, любезные Богу, хотя еще не знакомому японцам; что добром своим японский народ много обязан руководящей его Императорской Династии, — потому должен молиться за нее...
Из церкви между другими японскими гостями зашел ко мне Иосиф Окада, прибывший из Накацу, на Киусиу, просить приви-легию на изобретенную им машину вязать сети. Это бывший католический катехизатор, познавший ложь католичества, бросивший его и принявший в прошлом году Православие. Он обратил потом в Православие и живущего в Накацу уже семь лет Фудзии, бонзу знаменитой фамилии (смотри <под> 16 апреля). Думал я, нельзя ли из Фудзии образовать проповедника. Оказывается, нельзя. Окада рассказывал, что Фудзии не прочь сделаться служителем Церкви, но «прямо священником». Этой одной черты достаточно, чтобы видеть, что у человека нет христианского смирения нисколько, что он едва ли и понял Христианство и что отец Петр Кавано поспешил крестить его. Сам Окада — человек скромный, почтенный и, по-видимому, искренний христианин.
23 апреля (6 мая) 1901. Понедельник
День тезоименитства нашей Государыни — потому был в Посольстве на молебне. За завтраком и после был горячий спор у Посланника с Ванновским об отношении в России Правительства к католикам. Извольский винит светское Правительство (совершенно исключая из этого Духовное Ведомство), что оно суровыми и разными нелогичными мерами раздражает католиков и глубже вгоняет в них дух фанатизма и ненависти к России. Ванновский отстаивал строгие меры. Кстати, католические монахини признались, что они способствовали побегу Языковой, — они снабдили ее деньгами на проезд до Парижа и отправили ее на пароходе, ушедшем в Канаду. Значит, finita la commedia — девица безвозвратно поглощена мутным морем католичества. Дураки родители, нолчицам поручающие ягнят.