К этому редакция присовокупляет: «Есть много японцев, не любящих русского собора. Слишком он господствует над городом и смотрит сверху вниз на императорский дворец. Может быть, благоразумнее было бы избрать другое местоположение. Но день прошел для критицизма этого рода». Совершенно верно! И я верю, что день наступит, когда всем японцам будет нравиться, что их православный собор занимает такое прекрасное местоположение. Божья воля указала ему это место, и Бог приведет к тому, что с императорского места будут молиться на сияющий в синеве небесный крест соборный.
19 марта (1 апреля) 1904. Пятница
Отец Петр Ямагаки описывает посещение своих Церквей — Ямада, Ооцуцу, Мияко и проч. В Мияко крестился отец Петра Уцияма, учителя Семинарии ныне. Отец отдал его мальчиком для христианского воспитания в Семинарию, а сам до сих пор не крестился, хотя знал учение и защищал его пред буддистами всегда, когда представлялся случай. Ныне, в тяжелое время для Церкви, он смело принял крещение; видно, что вера его возросла и тверда. Храни его Бог!
Были у отца Ямагаки желающие креститься и приготовленные к тому и в других местах, но отложили везде под разными предло-гами, конечно, не желая сказать настоящей причины — недостатка твердой веры в суровое время.
Отец Василий Усуи из Одавара пишет, что два полицейских поселены на церковном дворе в доме катехизатора для охранения церкви, семейства отца Василия и христиан. Этим отец Василий успокоен и надеется, что нового нападения безобразников не будет.
При письме отца Василия приложен печатный либток, которым Кометани объявляет во всеобщее сведение, что «он отрекся от христианства и опять исповедует прежнюю свою буддийскую веру». Напечатав это крупным шрифтом, помельче потом «просит покупателей по-прежнему покровительствовать его лавке, а он-де еще больше постарается заслужить их благоволение».
Учинив эту пакость, к своему несмываемому позору, он еще усилил ее тем, что послал кого-то наклеить эти свои листки на домах всех христиан, которых считал слабоверными. К счастию, никто не последовал его примеру. Все христиане держат крепко свое исповедание, хотя и запуганы, признаком чего служит то, что мало бывает ныне в церкви на Богослужениях.
1 (14) ноября 1903. Суббота
Сегодня за Литургией и Панихидой помянули за упокой рабы Божьей Марии Александровны, княгини Мещерской (урожденной Паниной), очень благочестивой московской аристократки, с таким сочувствием отнесшейся к делу Миссии, когда я был в Рос-
1 (14) декабря 1903. Понедельник
В 552 номере «Сейкёо-Симпо» наши три писателя, Петр Исикава, Акила Кадзима и Яков Судзуки, заступились за меня, по поводу нескольких неблагоприятных статеек в газетах относительно меня, при изложении дела Окада, продававшего себя в шпионы; но их статьи, особенно последних двух, написаны так горячо и с такими грубыми выражениями и эпитетами по адресу газетчиков, что совсем неприличны, особенно для духовного журнала. Жаль, что предварительно не показали мне; конечно, я никак не позволил бы напечатать их. Сегодня только прочитал. Представители религии любви и мира, которым заповедано: «Когда клянут вас, благословляйте», так бранятся! Конечно, газеты этим воспользуются, чтоб напасть на христианство.
1 (14) февраля 1904. Воскресенье
Обедня без звона, но христиан было не меньше, чем всегда.
Служили три священника. Я вышел из церкви, поцеловавши крест, дорогой благословляя много христиан.
<...> Христиане держали совет насчет сбора пожертвований
Дневники. 1904 год
<...> Еще тверже, чем в Одавара, держатся христиане предместий города, отчасти по той причине, что самостоятельнее в своей жизни — зависят от земли, а не от людей: ни один из христиан и не думает скрывать свое христианство или иным образом являть робость, а напротив, смело спорят с нападающими и отражают их. Так, в Накамура-хара есть христианин по фамилии Тада; завел он коров и продавал молоко; но с начала войны почти все перестали брать у него молоко как у человека русской веры и, стало быть, врага своей страны; это нисколько не убавило его усердия; притом же он человек состоятельный; когда начались пожертвования на благотворения семействам воинов, он один из первых сделал значительное пожертвование; а из семейства у него — сын на войне. И вот недавно соседи-язычники, собравшись, начали укорять его в измене своей стране; выслушал Тада молча укоры и повел речь, что «вера — верой, она дело души и Бога, а Отечество — отечеством, и христианская вера не только не мешает службе Отечеству, а делает эту службу еще усердней; вот у меня, христианина, сын пошел кровь лить за Отечество, а у вас у кого же сын пошел на войну? Ни у кого! Вот я пожертвовал столько-то на семейства других воинов, из вас кто же столько дал?» и так далее. Пристыженные слушатели, в свою очередь, молча разошлись. <...>