5 (18) апреля 1904.
Понедельник Фоминой недели
С 7 часов Литургия, потом панихида, на которую я выходил.
Чашек с кутьею было не меньше, чем в прошлом: 4 столика и 3 длинных классных стола были уставлены, а молящихся было, кажется« больше, чем в прошлом году. Помолился горячо о Степане Осиповиче Макарове, и печаль о нем смягчилась, так что по выходе из церкви мог заняться делом: написал письмо к обер- прокурору К. П. Победоносцеву.
Но сложная моя печаль: осталась еще о побитии нас. Любезные мои японцы торжествуют; но, как я ни люблю их, на этот раз не с ними: Отечество милей и дороже; и крайне печально, что не Отечество бьет японцев, а они нас. <...>
6 (19) апреля 1904.
Вторник Фоминой недели
Отец Сергей Судзуки находит, что «война не только не мешает, а, напротив, помогает делу проповеди в Оосака: слушателей учения там теперь больше, чем прежде, и Церковь оживленней. Поэтому он находит весьма неблаговременным отозвание одного из тамошних катехизаторов, Кирилла Мори, в Токио (куда он вызывается для замещения в Семинарии Пантелеймона Сато), и, уступая его ныне Семинарии, просит заменить его кем-либо другим для Оосака. Если теперь нет никого, то на Соборе непременно выделить одного катехизатора для Оосака».
Но будет ли еще Собор в нынешнем году? Едва ли. А Кирилла Мори, в самом деле, жаль потерять для катехизаторства. Кроме отца Сергия, и отец Иоанн Оно хвалит его, как катехизатора: «И умеет говорить, и понимают, и любят его слушатели и христиане». Но что делать! Без наставника в Семинарии тоже нельзя обойтись. <.„>
9 (22)апреля 1904.
Пятница Фоминой Недели
Адмирал Скрыдлов назначен вместо Макарова. Земляк мой — из одного села Березы — и близкий знакомый. Дай Бог ему оправдать возлагаемые на него Государем и Россиею надежды! Но, мне кажется, вполне заменить адмирала Макарова он не в состоянии; он — расшибатель, но не строитель, а Макаров был и то и другое... Не перестает болеть душа по Макарове; но тщетны все вопли сердечные!.. Он так любил море, так исследовал его и так знал; и вот он теперь неразлучно будет в своей любимой стихии до тех пор, пока грозный глас трубный повелит морю изнести своих мертвецов! Среди своего штаба, окруженный своими любимыми и бравыми матросами, он покоится теперь вместе с ними от своих великих бранных трудов. Какой великолепный предмет для баллады! А английская и японская прессы сдержанно радуются и притворно сожалеют о погибели его... Еще бы и не радоваться им!
13 (26) апреля 1904. Вторник
Петр Исикава приносил прочитать письмо, составленное под диктовку лежащего в параличе отца Павла Сато к священникам всей Православной Церкви здесь, убеждающее их стараться о поставлении Японской Церкви на свое собственное содержание. Написано умно, мягко и убедительно, но будет бесполезно. Я, однако, поблагодарил отца Павла за усердие и убеждал его не ограничиться этим первым шагом, а вскоре за ним сделать другой, — написать письмо о том же ко всем катехизаторам; эти поживее и моложе священников, — вероятно, сделают больше; а потом в третий прием — адресовать письмо ко всем христианам; тогда после первых двух попыток и их более или менее успешного действия можно уже надеяться на порядочный успех пред-приятия. <...>
14 (27) апреля 1904. Среда
Вчеранеожиданноявилсяо.ТитКомацу. «Покакомуделу?» — спрашиваю. «Ничего особенного», — говорит; и вправду, наболтал много — дельного ничего. Сегодня являются вместе: о. Павел Савабе и о. Тит.
«Насилу убедил его приехать; писал и писал я, наконец, вызвался», — прошамкал мне отец Павел. Но зачем же ему-то отец Тит? Больше решительно незачем, как отвести душу, поболтать с ним. И объясняет отец Павел, что «теперь у него единственное удовольствие видаться с людьми и говорить; все время ходить по знакомым, чтоб доставить себе это удовольствие; а если к нему кто придет, так он рад-радешенек».
Худой, истощенный, совсем в гроб смотрит отец Павел, коснеющим языком объясняющий все это, крайнюю жалость и печаль возбуждает. Цепляется еще за жизнь, инстинктивно противится закону разрушения, но тем ярче выступает бессилие человека в этой борьбе.
Господи, ужели и мне предстоит вот-вот скоро так же бояться смерти? Нет, нет! Прочь эту мысль! С радостью буду ждать смерть, как желанную гостью; только дай, Господи, перевести Богослужение, хоть и не все, да еще Ветхий Завет.