Мы ели третье блюдо: вишневый кисель с молоком. Случайно вышло на моей тарелке так, что кисель в молоке принял очертанья европейского материка, я кое-что подделал ложкой, и вышла настоящая Франция, Бельгия, Германия, Австрия, Россия и все воюющие между собой державы. Я стал рассказывать об этом детям; с любопытством смотрела на это прислуга, спрашивая время от времени: а где же Сербия, а где Германия? Я объяснял, как отрезана Германия от всего мира, пришлось взять другую тарелку, изобразить нижнюю половину земли — Америку, весь мир у меня был в двух тарелках.
Продавали на Невском Успенского вместо рубля за десять копеек, и тут же я увидел карту Европы — театр военных действий... горькое чувство.
Начиналось затмение 8-го Августа, я говорю Крючкову, что вот сейчас офицеры с солдатами смотрят на солнце и офицер объясняет, что бояться нечего.
— Чего же бояться! — сказал Крючков, — луна заслонила солнце и все, это с человеком не связано, и все известно из календаря.
— А как же в Библии сказано, что солнце остановись, и солнце остановилось.
— Мало ли что сказано в Библии: природа неизменна. Сказано у Экклезиаста. Животное питается, и я питаюсь, животное
-87-
живет, и я живу, животное умирает, и я умираю. Так... Душа одна у людей и у животных. Мужчина с женщиной рождают дитя, и оно тоже живет, тем же духом: значит, душа одна. Душа формы не имеет, душа есть дух и формы, как говорят, у овец и козлищ, не имеет. А разум имеет форму, вот он и указывает нам, что природа неизменная и остановить солнце невозможно.
...гром и молнии, ночью в ливень прискакал человек и закричал: «старосту, старосту!» Все спали и не спали, слышали и не слышали. Пахарю снилось, красная тучка растет и растет, а утром, когда сказали война, он рассказал о красной тучке, и это подхватили, и потом все говорили, что перед войной на небе была красная тучка.
Староста ночью получил бумагу, требовали от него расписаться в получении, а он неграмотный, разбудил Павлову девочку двенадцати лет, она подписала, а он снял с лампы стекло и закоптил печать и приложил.
Покатила телега смерти.
Ратники.
Старшина забыл прислать главную бумагу о ратниках: каких годов, как, какого разряда, по какому билету, а прислал только добавление печатное и на нем был зачеркнуто «запасные» и написано «ратники» красным карандашом. Староста посмотрел и решил: всех ратников. Собрались ратники всех годов с билетами зелеными, синими и белыми. «Всех, всех!» — отвечал им староста.
Похороны по последнему разряду.
Как известно в последнем разряде покойник сам идет за телегой и кнутиком постегивает лошадку. Так и Раков наш шел за телегой сам, а за ним шли жена и дети и потом вся деревня, все плакали ревом.
Доброволец Раков пошел на войну, чтобы лошадь выручить: думал, что, если сам пойдет, лошадь вернут, и еще слышал, что добровольцу возле обоза можно поживиться, и пошел. Его оплакали, а он вернулся.
Упрямая акушерка.
Ехал со старой акушеркой:
-88-
— Сосна всегда на песке! — и больше не хочет разговаривать. Остановилась лошадь, захрапела, и потом опять остановилась.
— Все лошади останавливаются, война!
— Заметили, что ворон нету?
— Нет, не заметили.
— А вы посмотрите и не увидите. Ворон не было.
— Куда ж они делись?
— Не догадываетесь? вот чудно-то: когда война, ворон никогда не бывает.
— Куда же они деваются?
— Неужели не догадываетесь? — Возница догадался, продолжал:
— Там собирается их видимо-невидимо.
— Где?
— Да на войне...
Генерал и сестра милосердия.
— Все-таки война эта ваша — ужас!
— Жить хотят!
— И нужно бить людей!
— Такая жизнь...
— А как же святые-то жили.
— Блаженные? что же вы хотите, все чтобы стали блаженными. Человек — животное кровожадное.
— Человеком еще и не пахнет тут!..
У нас!
Французик ехал из Германии и ломаным русским языком рассказывал, как в Берлине:
— Подумайте фунт соли стоит марку!
— А у нас 1/2 копейки! — сказал купчик.
— Мясо стоит марку.
— А у нас мясо градоначальник объяснил: 25 коп. фунт.
— Яйца пятак.
— Яйца у нас тоже объяснили: 30 копеек.
— Молоко 20 коп... денег на пропитание.