Под конец выбегает из пустого дома Лева и говорит, увидев меня:
— Ну, я так и знал!
Таким тоном: я папочкино знаю, он как сел, так и сидит, он большой чудак, как сел, так и сидит!
Родина моя, за сколько тысяч верст сейчас я от тебя! Какое счастье, что хоть во сне удалось повидать тебя. Сын мой, завещаю тебе смело и прямо идти на родину.
Белая ложь. Он (Горшков) [218]сказал старухе, чтобы о муже она не беспокоилась. А на другой день велел его расстрелять.
— Вы спрашиваете про Лопатина? — сказал ей солдат на другой день. — Какой он из себя?
— Старик, высокий, белый.
— Лицо красное?
— Да, красное.
— Одет в синем?
— Да, в синем.
— Он, знаю, вчера расстрелян.
Белая, преступная ложь (Смердяков?), почти аристократическая, гениальная обворожительность обхождения, и за ней прозорливец, как через марево, видит всю лестницу преступного русского: там очаровательно нежный разбойник Васька Морячок, вор-форточник Петька-брех, и тяжелый лошадный вор Ржавый, и бесчисленные русские ребята, молодчики-неудачники. Все они вышли теперь из подполья, у всех свое дело, и жалованье, и френч, и все в обществе, и компания, где собственник-буржуй лишается собственности ради общего блага, все они микробы, разъедающие труп частного, переделывающие собственное единственное в безликое общее.
Революция как преступление. Нужно знать историю русского преступления, и поймешь русскую революцию. Недаром в конце Империи преступники государственные перемешались с преступниками уголовными, и постоянно в ссылке уголовные выдавали себя за политических.
Завет революции: мщение всем, кто знал благо на родине.
Подлость, совершил Яша: живет, ест хлеб-соль у женщины, сидит вечерами у нее на лежанке, любезничает и в то же время пишет о ней в газете, называет кулачихой, предает.
Он знает, что мать этой женщины помешалась, замученная в тюрьме за неуплату «контрибуции», и все-таки предает тайно, написав статью и скрыв свое имя под Лость.
А что такое Лость — это известно каждому русскому, это блестяще-гладкая шерсть хитрого и сильного битого зверя, ныне выпущенного на свободу под именем беднейшего из крестьян.
Добро пересилит зло. Награда за дело злое в руках, а наказание неизвестно когда будет. А за добро часто наказание, а награда Бог знает когда придет.
Ох, потянуться бы, поднатужиться да поднять с собою всю Русь.
13 Марта. Ежедневно утром, днем и вечером смотрю на преступный Аграмач и думаю — представляю себе всю революцию как «наше преступление».
Достоевский изобразил интеллигентное преступление — «Бесы», Родионов — народное.
За добро часто немедленно получают наказание, а награда настоящая, верная награда обещается в той жизни. Злое дело вознаграждает немедленно, а наказание в той жизни. И несмотря на это вывод: добро перемогает зло.
Мы, конечно, находимся во власти преступников, но указать на них, сказать: «Вот кто виноват!» — мы не можем, тайно чувствуем, что все мы виноваты, и потому мы бессильны, потому мы в плену.
Революционер и контрреволюционер — одинаковы, у всех рыльце в пушку. Спасет нас не добро одних-других, а наше страстное желание жить, победит «трудовик».
14 Марта. Мой доклад на театральном съезде о самобытном русском театре.
Я запрятал в него анархизм, славянофильство, и успех у коммунистов громадный, потому что все эти «революционеры» наши в существе своем мещане и факт анархизма достаточно гарантирует бытие их мещанской самости.
«Самобытность» по-ихнему значит жить самому хорошо...
15 Марта. С неделю — вода. Если еще дня три тепло, то дорога испортится, река пойдет. Через три дня новолуние: можно ждать, что за эти дни схватит мороз, и так дорога останется еще недели на две.
Стало тепло: есть заметно стали меньше. Вчера ввели военное положение, слухи о военных бунтах. И так по исторической логике видно, что назревает конец власти через разложение армии. Скоро ростепель отрежет путь, пошлют тогда солдат для усмирения мужиков?