Я напомнил маме содержание ее писем, в которых она снова придиралась к папе. Она ведь знала, что придется сюда еще приехать, увидеться с родными, зачем тогда себе позволяла эти явно враждебные и задирчивые письма?
— Я от своих слов не отказываюсь — убеждала мама. Твой отец — противный и мелочный, а его родные хорошие люди и я к ним ничего не имею.
Тут мне вспомнились брань и насмешки, которыми она наделяла бабушку, тетю Полю и Нюру, еще в Днепропетровске, но я ничего не сказал.
Вскоре мы приехали в Минводы. О дальнейших впечатлениях в другой раз.
02.11.1941
Утро провел с тетей Полей на толкучке. Тайком от нее купил журнал «30 Дней» за 50 копеек. Люди продают все. Мало людей найдется, умеющих поступить так, как мы — все оставить, и ничего даже не продать.
Днем был в бане. Впервые за полмесяца. Все остальное время, помимо всеобуча, провел в очереди за хлебом.
Сегодня я бабушке достал свежего хлеба за 4 рубля 10 копеек кило. Она была в восторге и даже предложила мне немного сметаны. На прощанье она сказала: «Если тебя заберут, я буду очень за тобой скучать».
03.11.1941
В Минводах было спокойно и даже не видно следов недавней бомбардировки. Только маскировка привокзальных зданий защитной окраской говорила о постоянном ожидании новых вражеских налетов и о тревоге, связанной с этим.
В привокзальном саду было много людей. Беженцы. Они были грязные, измученные и напоминали о нашей с мамой эвакуации из Днепропетровска.
Тетю Еву с семьей мы нашли сразу. Она немного похудела, но, закаленная работой, приобрела более здоровый вид лица. Дядя Толя не изменился, а Санька не только не похудел, но и не потерял своего прежнего, ехидно-глупого выражения. Я уверен, на 99 %, что это он тогда выкинул из моего портфеля половину содержимого — статей и рецензий о литературе, писателях и их работах. Тогда же пропала и моя статья о Маяковском, помещенная, если не ошибаюсь, в 39 году в газете «Щастлiва змiна», анонимка, посланная двумя девчонками нашего 8 класса на имя «Гельфанда-сына» и другое.
Тетя Ева, когда меня увидела — расплакалась, мама — тоже, не отказывая ей в поддержке.
Вскоре они погрузились на открытую, груженную углем платформу поезда, на Махачкалу.
05.11.1941
Позавчера взялся на учет в горкоме ВЛКСМ. По моей просьбе прикрепили к первичной организации школы им. Кирова, где учится Аня. Вся организация выехала на рытье окопов. Осталась только одна девушка, на которую и возложена роль временного секретаря комитета.
В горкоме комсомола мне предложили работу, с чем я радостно и согласился.
На сегодняшний день я работник ремонтно-восстановительной колонны связи 4 линейного участка. Начальник — очень толковый и сердечный человек. В первый день он обстоятельно осветил передо мной и еще двумя стариками условия работы. Работа серьезная, но и немногим выгодная: на всех работников накладывается броня. Ни в армию, ни на трудовой фронт они привлечены быть не могут.
Ставка пока 166 с чем-то рублей. Со временем — 201. Наиболее опытные уже сейчас получают 250–260 рублей. Карточку тоже получу, попозже, на 600 грамм хлеба. Находиться буду на казарменном положении. Все время на чеку. В нужное время дня и ночи могу быть направлен в любое место вверенного района — Пятигорск, Кисловодск, Минводы, Ессентуки.
Обмундирование пока не выдают и не известно выдадут ли. Работать надо в своей одежде.
Ну а пока хочу спать. Не выдерживаю. 9 часов 30 минут.
06.11.1941
Позавчера снова был у моего начальника. Сдал паспорт, написал заявление и договорился на вчера, позвонить ему узнать о времени и дне выхода на работу.
Уходя, забыл там галоши. Вчера решил не звонить, а зайти самому.
Утром, перед всеобучем, задумал побродить по базару, поискать теплый тулупчик для работы. По пути встретился с папой. Он сказал, что есть два тулупа: один у него, другой у тети Поли. Это намного облегчило мой денежный вопрос.
Звал его тоже поступить на эту работу, но он отказался, напомнив только, что мама просила меня выехать отсюда в Дербент.
На всеобуче было шумно и дымно, но меня не трогали. Проходили, кажется, гранату, но ни я, ни другой присутствующий на занятиях, за исключением может быть говорившего, ничего не слышал. После занятий я сказал командиру отделения что работаю и что, вероятно, не смогу посещать всеобуч. Он посоветовал поговорить с Казимировым, старшим лейтенантом, ведающим этим делом.