Станция Гранзее. Где-то недалеко должен быть Креммен, но теперь уж сходить не решаюсь.
Боль навевает тоску, желание отвлечься, но чем? Книгами? Уже прочел в эти два дня дороги и болезни 4 том «Войны и мира» с комментариями; маленькие рассказы Дж. Лондона «Любовь к жизни», которые так ценил Ленин.
Красивый вид на поле у станции Буберов, жаль, не успел зарядить фотоаппарат. Сейчас вставляю пленку, пока поезд движется — это ведь тоже занятие и отвлекает.
Женщины сейчас противны. Я не могу и боюсь переносить их присутствие. Поступаю сейчас весьма эгоистично, так как все отделение вагона на 7–8 мест занимаю сам, немцев не впускаю — вагон воинский.
Гутен Гермендорф. Здесь лес и поле с отдельными хатками и девушками, прячущимися в кустах. Я зарос пятидневной давностью. Немцы удивленно посматривают на меня, еле передвигающего ноги, молодого и старого вместе с тем, а я отворачиваюсь и злюсь в душе на себя и людей, на германскую землю, что наводнена теперь всеми болезнями.
Доктор из госпиталя Соломонник меня подбадривал: «Что загрустил? Тот не мужчина, кто не болел триппером. Ничего здесь страшного! Согнулся, опустился, зарос, как дед старый. Триппер — болезнь воина! А ты офицер и мужчина!»
Сестра пообещала не пустить меня в госпиталь, если приеду небритый. Здесь чуткие, отзывчивые люди. У них надо лечиться, а не в бригадном лазарете, где даже санитарок заменили бойцами, редко, к тому же, заглядывающих в палаты.
Знакомая станция Грюнеберг. Сюда я когда-то ехал с вертушкой, возил лес. Теперь до Ораниенбурга 20 километров.
Хочется пить. И, несмотря на жажду совпадающую с настоятельными советами лекарей, всю дорогу не могу осуществить своего намерения — воды, воды мелькают и остаются на всех станциях, но тщетно ищут глаза и мечтают губы… Воды нет.
Еще речушка на подступах к Ораниенбургу. Как завидую тому мужчине, который только что, бодрый и здоровый, окунулся и выскочил из воды… и детям, которые так малы и не знают еще как жестока и беспощадна жизнь.
03.07.1946
Берлин-Тегель.
Так и доехал я до Ораниенбурга растерзанный мыслями о своем бедствии. Надо было успеть еще в Креммен, вовремя забрать аттестат и ехать обратно в госпиталь. Однако, вследствие расхождения во взглядах с судьбой, та решила иначе — поезд на Креммен не шел, а автомашину невозможно было остановить на шоссе.
Кто-то из немцев посоветовал ехать машиной до Шонхольца, так как оттуда легко де на поезде махнуть в Хеннигсдорф. «Еще не все потеряно!» — решил я. Лучше ведь ночевать дома, чем на улице.
Но и эта надежда не оправдалась. В Шоневайде был только в 11 часов, поезд мой запаздывал, а другой, что на Хайликензее из Щтетинского вокзала, не стал меня дожидаться, уехал. Оставались две крайние меры, ничего хорошего не прибавлявшие к моим неосуществленным мечтам:
1. Ехать на Берлин.
2. Оставаться в Шоневайде.
05.07.1946
Нойштрелец. Госпитальная палата.
Сегодня, впервые, на восьмой день болезни начинают лечить меня. Наслушался рассказов о том как скипидар оказывается испорченным, сырым, и о том как разрезают то место, когда делают вливание и какая это мучительная боль. Признаться, набрался страхов.
Только что делали прижигание. На меня, человека неискушенного в таких болезнях и впервые попавшего на лечение, произвело нужное действие. Но это начало. Сегодня еще укол. Самое страшное, как рассказывают: спать не смогу, грызть на себе все буду — уколы скипидарные.
Итак, сегодня получил сужицевание ? лямис. Теперь остается 40% скипидар 1,0 гр., и затем 20,0 перемель по схеме. Таков рецепт врача.
7 вечера. Получил скипидар. Товарищи говорят, что нужно ходить, чтобы рассосалось. Укол болит и чувствую, что набегает температура.
Зовут на ужин. Сейчас 7.30. Я еще могу ходить и стою на ногах. Из окна веет прохладой — выпал дождь, озеро посерело и сравнялось цветом с насупившимся небом.
Сегодня написал только 4 письма.
08.07.1946
Мне легче. Температура падает и подымается снова, неравномерно и странным образом. Вчера вечером она у меня доходила до 39,6?, сегодня, в разное время, — 38,7, 37,9, 37,2, и сейчас, в 6 вечера, 38,3. Спать не могу — лежать тяжело. Будто разбитый параличом лежу на животе, две подушки использую для, почти неосуществимой цели — смягчить боль суставов, сковывающую после укола. Три дня не кушал, сегодня впервые появился аппетит. За пять дней не было стула и, даже клизма не помогала. Сегодня же впервые освободился и от этих забот. Со вчерашнего дня стал принимать перемель: вчера — 12 штук, сегодня до 12 часов — 10 штук (11 грамм), а всего нужно 20 грамм. Значит завтра последний день лечения, потом начнутся всякие поверки, испытания, могущие продлиться очень долго.