Берлин-Райникендорф. Еду обратно в Хенигсдорф. Накупил продуктов — по пальцам перечесть, а денег — 700 марок как не бывало. Теперь хорошо принимают немецкие, что при Гитлере имели хождение. У меня их было до пятисот — избавился.
Вишни свежие намокли и разорвали конверт. Надо было их ликвидировать и я, при всей своей, ставшей после болезни особенно утонченной брезгливости, не помыв их, и не освежив рук, стал есть тут же на станции.
Эдакий сморчок подошел ко мне, плюгавенький, ехидный немец, и заглянул вначале с одной стороны, затем с другой, поднявшись на цыпочки (он карлик ростом), улыбнулся заискивающе — что я ем? И, когда я сердито спросил «Чего вы хотите?» — отвернулся. Затем отошел, не меняя улыбки, — «Schmeckt gut?», и долго потом крутил носом, нюхал и оглядывался вокруг своими маленькими, даже из-под очков, глазками, так, что тошно стало в его присутствии. Долго плевался вишнями, испытывая единственное успокоение при виде этого человеческого безобразия. Но подошел поезд, и отлегло, забылось.
Вишен было много — не одолеть. К счастью в вагоне оказались две девочки лет семи каждая. Они забавно играли в игру-отгадку, в которой, между прочим, были вопросы очень взрослые: «Твое сердце еще свободно?» и другие, так что невольно делалось смешно и забавно. Все вишни отдал им — уж они-то были рады!
Рядом едут французы — очень скромные и уважительные. Вошли, поприветствовали — один хорошо может по-немецки. Угостил их конфетами. Были рады. Давно, говорят, не ели таких.
Взвесился — 62 килограмма — ровно 4 потерял. Много, но значительно меньше, чем думал. Запустил бороду, усы, стал неузнаваем и постарел на вид. Парикмахер, у которого брился в Берлине, определил мне 30–35 лет!
Начальник Базы хитер на выдумки. Дал мне работенку — 6 полувагонов: вожу доски из Креммена в Хенигсдорф. Дневной извозчик и охранник при том, нечего сказать, офицерская нагрузка! Езжу.
А дома у меня баба смешная 17-летняя. Печется о будущем, спрашивает, женюсь ли на ней. Третью ночь спим вместе. Скромничает, стесняется. Делает вид, что невинна и чиста. Бог весть, может и правда доля истины в том.
Третий день не пишу писем. Головная боль, беспокойство, лихорадочная боязнь сифилиса. Каждый день ищу язвочки на теле и сыпь, но не нахожу, а утешения нет — злые мысли.
В Креммене получил направление в Нойрyпин на консультацию.
Расчет.
На стоимость 500 барабанов для кабеля высокого напряжения кабельным заводом «Фогель» (Берлин-Кепеник) для в/ч пп 75207, на основании соглашения от 8 апреля 1946 года.
1. Общая стоимость 500 барабанов — 85.000 рм.
2. Стоимость работы фирм «Шпун и Геккер» по изготовлению втулок и болтов — 6.775 рм.
3. Стоимость материалов, поставленных в/ч пп 75207 кабельному заводу «Фогель» — 72.859 рм.
4. Оставшаяся задолженность заводу «Фогель» со стороны в/ч пп 75207–18.916 рм.
5. Стоимость 1 м? досок — 90 рм.
6. Стоимость оставшейся задолженности, в переводе на доски, — 210 м?.
Помощник начальника транспортного отдела Базы материалов и оборудования 21
транспортной бригады лейтенант Гельфанд.
25.07.1946
Помощнику командира Бригады по МТО
Подполковнику Плескачевскому
РАПОРТ
Настоящим довожу до Вашего сведения, что принятые, согласно накладных, от отдела механизации в/ч 41757 инструменты, перевезенные на Базу материалов и оборудования лейтенантом Локшиным, брошены им на территории дислокации Базы. Передача их на склад документально не оформлена, согласно утверждению начальника 1 склада капитана Мозолевского. Ни на Базе, ни в управлении Бригады соответствующих актов и прилагаемых ниже накладных не обнаружено.
При подсчете наличия инструментов недостает 5 слесарных зубил и 21 пробойника, которые ценой усилий начальника склада ? 1 были найдены на различных заводах.
Прилагаю копии накладных.
25.VII.46 г.
Лейтенант Гельфанд.
26.07.1946
Хенигсдорф.
Пусть жестоко обижают люди, я тем доволен, что меня не обидела природа.
27.07.1946
Майор Корнеев попросил съездить в Берлин за сигаретами (во время работы!), взял на свою ответственность мое отсутствие из части. Мне, кстати, в Берлине еще много кое-чего предстоит сделать и, хотя устал и хочется побыть немного на месте, все же согласился.
Сейчас начало пятого. Хочу успеть в гастроном на Вайсензее и в комендатуру центральную насчет радиоприемника (где она — еще даже не узнал точно), и затем в Трептов за фотокарточками, в Кепеник отобрать у сапожника мои сапоги. Рано если выберусь, то загляну к Дине — то-то удивится, увидев меня с бородой!
Я теперь в стариканы записался: бородка у меня черная, выделяется и резко бросается в глаза. Видно, что я не стар, но и молодым меня не признают. Смотрят и улыбаются, а мне забавно: есть, чем удивить Европу, а казалось, она ко всему равнодушна и свыклась со всем.