Рон вытер пот со лба, и сдвинул черную шапочку на макушку. Не смотря на лето, по ночам в порту было холодно и мокрая от пота голова подмерзала, а потом, днем, нестерпимо болела и мешала уснуть. Денег от разгрузки громадных контейнеров хватало разве что на скудную еду да оплату квартиры, которую он, к собственной гордости, содержал в чистоте и даже придал ей некоторого уюта. Он ждал, как придёт домой, выпьет горячего чаю, проведет все гигиенические процедуры с отцом, а потом, умостившись в продавленное кресло, снова и снова станет показывать ему старые фотографии мамы, сестер, и даже одну фотографию с ним, с маленьким Роном. В тот редкий день, когда мама была дома и хорошо себя чувствовала, они навестили Эмили в клинике. Тогда еще маленький Ронни не понимал, какое горе настигло их семью и он единственный на фото радостно улыбается, сидя у отца на коленях. Фото во дворе клиники, вся семья в сборе, но лица слишком грустные, слишком озабоченные. Но Рон любил это фото, единственно где они все вместе...
Здоровенный чернокожий, кажется его звали Стивен, протянул ему сигарету, отвлекая от мыслей о семье. Рон отрицательно помотал головой. Курить.... Такую роскошь он не мог себе позволить. Забрежил рассвет, гудок оповестил об окончании смены. Хмурые и уставшие мужики собирались домой, и Рон, сильно повзрослевший за эти два года, среди них. Кто-то начал разговор о странной болезни, по телеку вчера только о ней и говорили, какое-то бешенство или что-то такое, но Рон не смотрел телевизор, и не придал этим разговорам особого значения, т.к увидел почти на краю пирса нечто интересное. Маленькая, покрытая яркими картинками пачка изюма, видимо выпала при разгрузке. Он вспомнил, как Оливия его любила, а Рон наоброт, терпеть не мог эти сморщенные и слишком сладкие комочки. Он называл их козявками троллей, а Оливия смеялась и бегала за ним, пытаясь в шутку отшлепать. Толчок в плечо вывел его из воспоминаний и он кинулся, схватил пачку и, воровито оглядываясь, затолкал в карман. Он часто размышлял о своей жизни, но ни разу не пожалел, что живет именно так, как сейчас. В тот день, когда он впервые увидел отца , когда кинулся к нему и обнял, когда в нос ударил запах грязного тела, мочи и невесть еще чего, он не испытал отвращения или брезгливости, нет. Он вдруг понял, что настоящая жизнь его только начинается, здесь и сейчас, в этой кишащей тараканами квартире, с этим немощным и, возможно, сумасшедшим, стариком. И ни разу он не пожалел о сделанном в пользу жизни с отцом выборе. Он был счастлив. Как бы странно это не казалось, но он был счастлив.
Рон подходил к дому в приятных мыслях, как сейчас отец обрадуется этому пресловутому изюму, когда навстречу ему вышел странный тип. Он был грязный, весь в крови и странно мычал. Увидев остановившегося Рона тот протянул к нему свои руки и медленно пошел на него, издавая странные, словно утробные рычащие звуки. Рон инстинктивно сделал шаг назад, когда встретился с жутким мертвым взглядом белесых глаз, и не дожидаясь, пока этот странный человек к нему прикоснется, он подсек его ногой под колено и перескочив через упавшее тело побежал к дому, ощущая холодные струи пота, внезапно появившиеся между лопаток. Он видел, что у человека нет скальпа, он видел его пульсирующий мозг и он понимал, что такого не может быть, а значит он ...
Взлетая на свой этаж успел заметить соседку, которая шатаясь стояла в дверном проёме и ее жуткие глаза, кровь на одежде и какие-то другие черные пятна. Рон вбежал в квартиру, запер дверь и отчего-то совсем не мог отдышаться. Непонятный липкий страх просачивался в каждую клетку его тела. Нет, он совсем не думал о зомби, об апокалипсисе, и напрочь забыл недавний разговор в порту о странных заражённых людях. Нет, он думал лишь о том, что болезнь снова пришла в их семью. Нормальный человек не может видеть такое, а если он видит... значит ... значит и он тоже болен, как мама, как сестры.... Рон упал на колени и заскулил, обхватив голову руками. В этот момент раздался стук в дверь, потом снова и снова, переходящий в грохот. Кто-то за дверью начал кричать и просить его впустить внутрь, потом визг и какой -то грохот, секундное затишье и снова кто-то заколотил в дверь, но теперь к крикам добавилось рыдание. Откуда-то взялись силы встать и посмотреть в глазок – его соседка, девчонка из квартиры напротив, кажется она работала “девушкой по вызову”, умоляла ее впустить в квартиру. За ее спиной откуда-то с пола поднялся очередной страшный человек, такой же как на улице. Даже сквозь глазок Рон видел его искаженное лицо, огромную дыру в шее и кровь, много крови. Девушка тоже заметила, что он встал и заорала так, что Рон отшатнулся от двери. Но тут же снова прильнул к глазку, мозг его бешенно работал. Если она его ТОЖЕ видит... значит он не сумасшедший... значит это реально. А существо к этому времени протянуло руки к девушке и схватило за рубашку. В этот момент Рон словно очнулся, распахнул дверь, рывком втянул ее в квартиру, оставив рукав рубашки в лапах чудовища и едва успел запереть замок, как послышался грохот бьющегося монстра в их дверь. Девушка билась в истерике, Рон не стал ее успокаивать, а побежал на кухню и, с ужасным грохотом по полу, подтащил к двери стол. Настоящий, деревянный, тяжеленный стол, не какая-то там хлипкая фанера, из которой сейчас делают мебель. Иногда, в особо тяжёлые моменты, он думал продать этот стол, но память о маме, об их редких и поэтому таких дорогих и важных для него посиделках за этим столом, останавливали парня от этого шага
Дверь продолжала содрогаться от ударов извне, но стол стоял как камень, даже не задрожав. Рон покосился на девушку, она перестала плакать, отползла подальше от двери, если конечно к его крошечной квартирке можно применить слово “подальше”. Излишне яркая помада размазана, все лицо в потекшей туши, светлые волосы взлохмочены, но черт возьми, она была хороша. Рон уже не скрываясь ее разглядывал: точеная фигурка, короткие шорты, колготы в крупную сетку, какая-то несуразная жилетка на голое тело, едва прикрывающая грудь, уродливые туфли на вызывающе высоких каблуках – наверное, она только что пришла с, хм...работы. Рон сглотнул, секса у него не было с тех самых пор, как он начал ухаживать за отцом, т.е два года, а то и чуть больше, а уж секса с молодыми да красивыми девчонками и того больше – никогда. Черт, ведь он действительно никогла не спал с молодыми, да что уж там, он вообще никогда не занимался сексом бесплатно. И кто он такой теперь, чтоб судить ее за проституцию, если он сам был проституткой, пусть элитной, но... что есть то есть, и он постарался улыбнуться ей как можно добрее. Шрам на его щеке превратил улыбку в гримасу Джокера и девушка, вздрогнув, вжалась в стену. Рон нахмурился и отвернулся. В дверь перестали ломиться, и он тихонько заглянул в глазок – монстр стоял в коридоре опустив голову и раскачиваясь. Рон поежился, и снова взглянул на девушку, заметил, что она нервно попыталась прикрыться под его взглядом, кинул ей свою ветровку с вешалки и прошел мимо в комнату отца. Тот, потревоженный шумом что-то нервно промычал, но он ласково погладил отца по голове и успокоил, сказав, что просто пьяный сосед дебоширит. И без того скованное лицо отца чуть разгладилось, Рон показал ему пачку изюма и заверил, что через 10 минут они попьют чай с вкусняшками.
Все было хуже, чем думал Рон сначала. Он уверен был, что армия и правительство быстро разберутся со всем творящимся беспределом, но выглядывая на улицу день за днем, понимал, что никто не придет их спасать. Лекарства отца заканчивались, электричество, вода, газ, телевидение, интернет- все было отключено. Да ко всему прочему эта малолетняя дуреха была беременна. Господи, ей всего 14… хотя при полном марафете он дал бы ей не меньше 20. Сперва он не особо обращал внимание на ее бесконечную тошноту и обмороки, списывал это на стресс и полуголодное существование – запасов в доме было мало, а за прошедший месяц они ни разу не вышли из квартиры, а сама она категорически отказалась уходить. Но однажды он читал отцу один из тех журналов, что отдавала им соседка и наткнулся на статью об одной беременной актрисе, и не вникая читал про ее токсикоз и прочие прелести интересного положения, как внезапно все понял. Майя не долго сопротивлялась, и давясь слезами и соплями подтвердила его догадку. Беременным же нужны какие-то витамины, питание... Он сжал голову руками, мало ему больного отца, так теперь еще и это. Всю ночь он просидел на кухне, слушая крики на улице, отвратительную возню в туннельных подъездах его дома и принял решение уходить. Этот месяц не прошел даром – он заметил, что днём, в хорошую солнечную погоду на улицах нет этих тварей, но стоит лишь сгуститься сумеркам или тучами появится на небе – они словно тараканы бегут из всех щелей. Иногда Рон жалел, что все происходящее это не бред его больного шизофренией мозга. Он был совершенно здоров, в отличие от происходящего в мире. Мир был болен, смертельно, неизлечимо болен.