— Это парафренный синдром, — попятилась Катя.
— Что? — лэрд прижал к себе добычу.
— Мания величия, — уточнила она со смехом.
— Разве я не велик, — прищурился он, прижимаясь к Катерине.
— Кто я такая, чтобы спорить? — тонкие пальчики обхватили его восставшее величие.
— Что ты делаешь со мной, котенок, — сквозь сжатые зубы простонал Александр.
— Ничего плохого, ваша светлость, — она опустилась на колени.
— Китти…
— Последний раз предупреждаю, — ласково напомнила Катя, — не смейте называть меня так, а то откушу ваше величие, — нежно проведя языком по всей длине, она уточнила. — Напрочь!
— Ты умеешь убеждать, девочка, — пришлось признать лэрду Рокку.
Я дура! Счастливая влюбленная дура, готовая подобно молоденьким девочкам вздыхать и охать, перечисляя неоспоримые достоинства своего избранника. Ну и пусть! И ладно! Сама себе-то я могу признаться, что все внутри меня поет от радости.
Господи, спасибо! Как же хорошо быть молодой, здоровой и счастливой! И хотя я постоянно напоминаю себе, что это счастье зыбко и мимолетно, словно туман поутру, но я благодарна и за него, за тот полет души, за всю ту радость, за удовольствие!
И мне нисколько не стыдно перед индюком, я и вспомнила о нем только, когда зацепилась кольцом за чулки и поставила затяжку. Нет, ну правда… Он сам виноват! Не стоило ему постоянно унижать меня. Будь его поведение другим, я сдержалась бы. Видит бог!
Хотя мне было бы очень нелегко, ведь Александр мне сразу понравился, и даже больше чем просто понравился… Он такой… Такой… Хотя… Вот понимаю, что веду себя на редкость глупо и неосмотрительно, а поделать ничего не могу.
Ладно, хватит об этом, уже поздно, а мне еще нужно доделать задания на завтра, чует мое сердце, что индюк опять будет зверствовать. Ведь изумрудный цветок по-прежнему украшает мой безымянный палец. Снимать его с меня Александр отказался наотрез, мотивируя соображениями безопасности. Он говорит, что охотничий домик является прекрасным убежищем уединенным и прекрасно защищенным. А браслет удалось вернуть. Жалко было ужасно, но как я объясню родным появление столь дорогого украшения. Да и не из-за подарков я с ним…
В общем это был мой единственный почти разумный поступок на фоне всех сегодняшних безумств. Но я ни о чем не жалею!
…Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.
И в маленькой деревенской гостинице —
Тонкий звон
Старинных часов — как капельки времени.
И иногда, по вечерам, из какой — нибудь мансарды
Флейта,
И сам флейтист в окне.
И большие тюльпаны на окнах.
И может быть, Вы бы даже меня не любили…
Посреди комнаты — огромная изразцовая печка,
На каждом изразце — картинка:
Роза — сердце — корабль. —
А в единственном окне —
Снег, снег, снег.
Вы бы лежали — каким я Вас люблю: ленивый,
Равнодушный, беспечный.
Изредка резкий треск
Спички.
Папироса горит и гаснет,
И долго — долго дрожит на ее краю
Серым коротким столбиком — пепел.
Вам даже лень его стряхивать —
И вся папироса летит в огонь.
Как же я люблю Цветаеву… И кажется Александра… И будь что будет…
Глава девятнадцатая
— Лэри Глэйв, — негромкий оклик мэтра Адерли-Аддингота застал Катю на пути в столовую, где ее ждали Генри и Мартин.
— Добрый день, магистр, — Катерина заставила себя улыбнуться как можно приветливее.
— Вы не забыли о дополнительных занятиях, назначенных на сегодня, адептка? — поинтересовался жених
— Что вы, — еще одна насквозь фальшивая улыбка. — Как можно? Во сколько и куда я должна подойти, мэтр?
— Меня восхищает ваша дискретная память, — восхитился ехидный Алекс. — Занятия должны начаться с минуты на минуту, а студентка ни сном, ни духом.
— Даже поесть не отпустите? — предприняла попытку отложить тесное общение с женихом Катерина.
— Сначала пища духовная, — отрезал неуступчивый магистр, — распахивая дверь кабинета. — Прошу вас.
— Слушаю и повинуюсь, — уступила Катя.
— Показывайте, что вы там нарешали, — Алекс уселся за стол.
— Вот, — перед ним легли плоды мысленных усилий одной конкретно взятой блондинки.
— Что ж неплохо, — был вынужден признать он. — Но вы пошли по самому простому пути. Задачи решены самыми тривиальными способами. Я разочарован.