Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Глава двадцать пятая
— Вставайте, лэри миленькая, — вошедшая в комнату Лиззи замерла в удивлении, застав свою хозяйку уже одетой и причесанной.
— Да я вроде как уже, — Катя отвернулась от окна, за которым сеялся нудный осенний дождик.
— А… — оглянулась по сторонам камеристка. — Ага… — не найдя следов присутствия его светлости, нахмурилась было она, но тут же привычно захлопотала вокруг своей ненаглядной госпожи. — Я тут булочек принесла с ветчиной…
— Не хочу, — отмахнулась Катя.
— Салатик вот…
— Лиззи, лэрд Глэйв уже встал? — перебила Катерина.
— Да, лэри, он у себя…
— Спасибо.
Горничная тяжело вздохнула, проводив глазами прямую напряженную спину хозяйки.
— Чтоб ему повылазило, гаду кривоносому, — от души пожелала она молодожену. — Чтоб его перекосило! — убедившись, что госпожа лично навела порядок в спальне, Лиззи направилась в гардеробную с тем, чтобы достать теплый непромокаемый плащ для любимой лэри.
— Булочка моя, я уже соскучился. Может пока твоя барышня у дяди мы…
Раздавшийся над ухом голос Марка заставил камеристку вздрогнуть и уронить шляпную коробку. Она приглушенно ахнула и с силой отпихнула супруга.
— Ты чего дерешься? — обиделся он.
— Знаю чего! — Лиззи гордо подняла голову. — Вам мужикам только одно и надо! А вот нечего!
— У лэри плохое настроение? — догадался Марк и потянулся за булочкой.
— На кухне ешь, — хлопнув мужа по рукам, камеристка подхватила поднос. — Чай не барин!
— Надеюсь, что к вечеру барышня повеселеет, — пробормотал мужчина. — А то прощай моя личная жизнь.
Едва ли не бегом Катя достигла комнаты дядюшки. Остановившись, она глубоко вдохнула и решительно постучала.
— Войдите, — послышалось из-за двери.
— Доброе утро, — девушка шагнула за порог.
— Птаха, — по-доброму заулыбался Тео, — опередила ты меня. Я как раз к тебе собирался.
— Что-то с Алексом? — Катерина сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Жив-здоров, — поспешил успокоить племянницу лэрд Глэйв.
— А где он? — чувствуя, как уходит терзавшее всю ночь напряжение, она опустилась в кресло.
— В Аргайле, — дядюшка был немногословен. — Тут такое дело, Бэлла, — он подошел ближе, — вчера лэру Опалин должны были лишить магии.
— Должны? — Катя неотрывно смотрела на родственника.
— Да, птаха, должны… — мужчина ненадолго замолчал, подбирая слова. — Магианна Лавиния Опалин предпочла слиться со стихией. Вызвав первородное пламя, она сгорела… Решила, что жизнь без магии ей ни к чему. И ты знаешь, я ее понимаю.
— А Алекс?
— Он присутствовал, — Тео снова замолчал.
— Он пострадал? — в данный момент Катю беспокоил только муж. Об участи Лавинии она пока не думала, испытывая лишь естественную жалость, а еще пожалуй отвращение. Да, именно так. Самоубийц Краснова Катерина Пална не понимала, не принимала и не оправдывала. Всегда считая, что в любой ситуации бороться надо до последнего, а если уж так случилось, что сделать ничего нельзя, то спокойно и без пафоса нести свой крест. 'Делай, что должен, и будь, что будет,' — повторяла она за Марком Аврелием.
— Говорю же, жив, — повторил дядюшка. — Только… Понимаешь, это ведь нелегко. Он много раз был на грани сам… Магия это ж наша жизнь…
— Он напился что ли? — до Кати, наконец, дошло.
— Ну, — Тео виновато повесил голову.
— А мне сообщить не судьба? — начинала злиться Пална, которая искренне считала, что кроме магических фокусов есть огромное множество по-настоящему важных вещей. И спокойствие близких — одно из них.
— Бэлла, мне тоже не сообщили. Я сам решил уточнить, — зачем-то принялся оправдываться дядюшка. — И вот…
— Понятно, — Катя поняла, что разговор закончен. — Я пойду?
— Вместе пойдем, — поднялся хозяин дома. — Завтракать пора. И не думай спорить, — потребовал он, — тебе нужно соблюдать режим.
'В задницу кобылию этот режим,' — пригорюнилась Катерина, размазывая овсянку по тарелке.
— Лиззи, прими у лэри кашу, — видя, как племянница издевается над едой, распорядился Тео. — Омлета вон ей положи. А кофе не надо, — поспешил он остановить камеристку. — От него цвет лица портится, — лэрд тонко намекнул на интересное положение собравшейся было возмутиться племяннице.