Встретили меня сдержанно, скупо поделились своим сожалением об безвременной утрате, более охотно и многословно переживаниями и тревогами, как теперь будут жить без «самого» и что будет с предприятием. Растерянность и страх потери своего тёпленького местечка сквозили и в глазах присутствовавших и во всех фразах, а вот боли от потери человека я не ощутила ни в одном из беседовавших со мной. Это показалось мне странно созвучным с моими еще не осознанными ощущениями пустого, если не холодного следа, оставленного Антоном похоже не только в моей душе.
Пойду ли я в рабочую зону на сей раз дела не было никому, и я беспрепятственно прошлась по уже знакомой мне территории. Рабочие сидели в курилках, подсобках, никто не работал. Во втором цехе нашлись мои прежние собеседники, которые растопили холод приема, поведав коллегам, что это та самая журналистка, которая правду про нищету их написала, хотя ей платили только за блеск. Вспомнили-таки название моей статьи «Блеск и нищета империи Максюты».
После такой рекомендации коллег, рабочие все-таки разговорились и через несколько минут я узнала, что толи после моей статьи, толи еще почему, но с осени того года заработки резко повысились, а некоторые рабочие и по десятку тысяч в месяц «заколачивали». Я поинтересовалась где такие счастливцы работали и мне ответили, что были заказы нефтяной компании, вот на них такие «крутые бабки» бригады и поимели.
Я знала о привычке Антона «кидать» своих работников даже на мизерных суммах и в голове одновременно промелькнуло две мысли. А может кого-то он «круто кинул» и за это расплатился жизнью? Возможно, слухи о найденных денежных суммах не так уж и преувеличены. После разговора с рабочими, третья «народная» версия тоже получила право на существование. Проверку версии с заказом от местных паханов я благоразумно оставила милиции, решив поработать по первым трём.
Глава пятая.
Похороны были организованы по высшему разряду. Такое великолепие и в столице не часто увидишь. Зал для прощания был просто цветущей оранжереей и это в разгар сибирской зимы!
«Вряд ли дружбаны скинулись. Явно, не последние деньги предприятия изъяли оперативники», – с невольным сарказмом подумала я.
Великолепный дубовый гроб утопал в белых лилиях и строгих калах. У него сидели угрюмые близкие покойного и стояли руководители предприятия и «отцы» города. Прозвучало несколько высокопарных речей, прочитанных в микрофон по отпечатанным листам уполномоченными лицами. Из хорошо отлаженных звукооператором колонок лилась печальная музыка, до боли знакомая всей стране с череды похорон вождей. В общем все было пристойно и торжественно в зале, но мне стало душно и муторно. Я тихонечко выскользнула из зала, сбежала по лестнице вниз, оделась в гардеробе и вышла на улицу. Морозец прогнал дурноту и я не к месту улыбнулась, но поймав удивлённый взгляд стоящей неподалёку тётки в оренбургском платке, отвернулась от неё и шмыгнула в толпу.
Настроение людей, стоявших на улице разительно отличалось от царящего в зале прощания. Когда я вышла, опережая вынос тела, замерзшие в ожидании этого самого момента рабочие, доставленные для обязательного мероприятия с работы, раздраженно гудели, притопывая ногами и греясь привычным способом. После похорон они, не приглашенные, конечно, на официальный поминальный обед, смогут в привычных компаниях за свой счет и директора помянуть и поговорить на все темы, не заботясь о лишних ушах и не сдерживая эмоций. Некоторые уже настолько были возбуждены принятым горячительным и предстоящим продолжением, что мне удалось услышать несколько весьма любопытных и откровенных фраз. Я, по профессиональной привычке, превратилась в одно большое ухо и стала пеленговать все интересное.
Через несколько метров от входа в Дом Культуры стоял высокий с седоватой бородкой мужчина в богатой лисьей шапке . Его годами обветренное огрубевшее лицо выдавало в нём деревенского или даже таежного жителя. На плечах, опиравшейся на его руку миловидной пухленькой дамочки, красовался великолепный лисий же воротник из двух огненных шкурок, заканчивавшихся двумя чёрными мордашками с бусинками вместо глаз. Дополнявшая воротник шапка была так же великолепна. Эти два ярко рыжих пятна на серо-черном фоне толпы невольно привлекли мое внимание. Пара была одета в цивильное, но на случайных зевак не походила, слишком напряжено было лицо мужчины, и слишком беспокойно заглядывала ему в глаза женщина. Я протиснулась поближе к ним и услышала, как дамочка сказала:
– Я тебе, Ваня, всегда говорила, сколь веревочке не виться – кончику быть! Наказал его Бог и за тебя ,и за Надюшку, недолго побарствовал.