Ах да, кстати, о ручках! Моя единственная валялась у правой ножки дубовой кафедры, возле которой стояла учительница.
Но в беде, как известно, выручают друзья. Одни помогают решать проблемы, другие создают новые, дабы отвлечь от старых. Перед моим носом запрыгал скомканный клочок свежевыдранного тетрадного листа. Забыв про учительницу, я быстро развернула записку.
«Эй, волосатый, со второй парты! Ты сидишь на моем месте. После лит-ры получишь промеж ушей. Натяну тебе на нос пятку».
– Чудненько, – чуть слышно выдохнула я, глядя на Макса, – ты же не натянешь ему на нос пятку?
– Как напишешь, – выдохнул он, протягивал мне белое гусиное перо, конец которого был предусмотрительно измазан в темно-синих чернилах.
Подумав, я вывела размашистым почерком:
«Ник, эта рыжая терпеть меня не может. После перемены сядет с тобой».
Мои брови вскарабкались на лоб – я вывела текст ярко-красного цвета.
– Как это понимать? – шепотом возмутилась я, – я писала синим по белому!
– Ты нагло соврала, – тихо ответил он, едва взглянув на строчку, – перу стыдно писать ложь, чернила краснеют!
Я открыла рот и зарделась в два раза ярче, чем моя писанина – очередное признание в любви Максу. Стараясь не дышать и больше не врать, я нацарапала следующее:
«Ник, я терпеть не могу эту рыжую. Никогда больше с ней не сяду»
В этот раз текст оказался привычного темно-синего цвета. Интересно, Макс действительно от меня не в восторге? Я тихо выругалась, оторвала часть листка с красными чернилами и отправила записку по обратному адресу.
– … такой должна быть первая страница вашего дневника. Итак, преступим! – закончила свою пламенную речь учительница, прыгая по письменному столу, словно находясь на моем чердаке. На доске было выведено каллиграфическим почерком «Хроники этого лета».
Вокруг покорно скрипели ручки. С выпученными глазами и открытым ртом я повернулась к Максу:
– Я ничего не пропустила?
– С этой минуты каждый из нас будет вести личный дневник, – шепотом объяснил он, – сейчас мы пишем его первую главу – несколько слов о себе и о самом лучшем дне этого лета! Надеюсь, такой случился!
– И она надеется прочесть правду? – прошептала я, искренне радуясь, что села с Максом, а не с Ником, – как бы я хотела, чтоб у всех чернила оказались синими!
По лицу Макса скользнула хитрая улыбка, вокруг ручки заскрипели сильнее – видимо, правду было сложнее выводить. Он молча забрал у меня перо, взамен протянув мою злополучную ручку, которая сейчас должна была валяться у ножки учительской кафедры.
Макс расстелил на парте свиток старого пергамента и принялся быстро что-то строчить. Я нагло заглянула через его плечо, читая быстрее, чем он успевал писать:
«Нет ничего невозможного, осталось лишь то, что еще не пожелали.»
– Мило! Наверное, это про меня? – подумала я, и сказала вслух, – а у меня точно хватит времени, чернил и терпения написать все, что случилось за один урок?
Макс, как обычно, спокойно кивнул. Я решила сумничать и перед основным текстом тоже написала небольшую цитату. Вот, собственно, что у меня получилось:
«Надеюсь, мой дневник мало кто будет читать, так что, пожалуй, напишу тут правду.
Меня зовут Александра Ведеркина, или Мёд-Ведеркина, когда как. Мне пятнадцать, я рыжая и безответственная. Одна из тех, кто вечно обгоняет умные мысли и постоянно упускает нужные моменты. У меня зеленые глаза и нет веснушек. В конце дневника приклею свою фотографию, если не забуду и смогу найти что-нибудь сносное.
До этого сочинения я была самой обыкновенной девчонкой, мечтала о море и лете, новых джинсах, случайной шоколадке и самом прекрасном принце. Обычно я не выполняю больше половины своих обещаний и в двух случаях из трех делаю именно то, что обещала не делать.
Моя скромная семья, состоящая из родителей, четырехлетнего брата Тимофея и рыжего кота Тихонтия пару дней назад перебралась в небольшой уютный городок, притаившийся среди холмов на берегу моря. Тут оказался настоящий солнечный рай по сравнению с дождливыми каменными джунглями столицы. Наш скромный домик находится в пригороде, в нескольких минутах ходьбы от моря и старинного полуразрушенного замка. Прошу прощения, дорогой дневник, но я не напишу точный адрес. Уж слишком тут классно и, к тому же, и так много приезжих!
Мой отец – Павел Петрович Ведеркин, в народе просто Петрович, работает простым водителем и жить не может без своего обожаемого хобби – фотографии. Он так и встретился с моей мамой, Соней Николаевной Медовой, милой простой медсестрой: она случайно попала в кадр и навсегда осталась в жизни фотографа. Они идеально подходили друг другу, словно ведерко для меда, за что нас и прозвали Мёд-Ведеркины.
Я долго выпрашивала у родителей котенка, затем щенка, наконец, согласилась даже на хомяка или рыбок. А четыре года назад у меня появился младший братишка. Очевидно, для компенсации маминой короткой фамилии Медов, ребенку дали довольно длинное имя – Тимофей. Озорной и шустрый, Тимка никогда не дослушивает до конца даже собственное имя, всегда пропадая на слогах „мо“ или „фей“. С ярко-зелеными глазами отца и вьющимися светлыми волосами матери, ребенок выглядит, словно ангел, хотя внутри является настоящим демоненком. Обои разрисованы, игрушки в холодильнике, в ботинках конфеты. Это он упростил мое имя из „Александра“ до „Алисанта“. А затем и вовсе все стали звать меня Алиса, как одну известную героиню. Я не сопротивлялась, наивно мечтая однажды оказаться в стране чудес. Пару лет назад, когда уже совершенно не хотелось дополнительной нагрузки из-за школы и младшего брата, мне подарили рыжего кота Тихонтия, не имеющего ничего общего с прилагательным „тихий“».
Благородное семейство Мёд-Ведеркиных расположилось в небольшом двухэтажном домике на Изумрудной улице. Здесь все строения находятся в плену сочно-зеленых листьев плюща, и вдобавок оконные ставни выкрашены яркой изумрудной краской.
В общем, новоприбывшее семейство Мёд-Ведеркиных полдня распаковывало вещи, чинило забор и собирало мебель. Тимка будил и пугал соседей, а Тихонтий метил территорию новых владений.
Наконец, все, что можно и нельзя было переделано. И, пока не появились новые неотложные задания, я наделала бутербродов, погрузила Тимофея на велосипед вместе с провизией, и отправилась искать море и приключений.
Глава третья, про полосатые неприятности. Два шрама
вечер 30 августа
У первого встречного я спросила нужное направление.
– О, лучше идите в обход – в лесу неспокойно! – ответил он, косясь на холмы, поросшие соснами, – а лучше всего, идите-ка домой, малыши!
Заинтригованные, мы тут же бросились в запретном направлении. Буквально в течение десяти минут ровное широкое шоссе сменилось узкой ухабистой тропинкой, убегающей золотой лентой к высоким холмам. Тимка пел для меня все известные и неизвестные ему песенки, громко вскрикивая на каждой кочке.
– Алисанта! – прошептал он, ребенок мало какие слова выговаривал полностью, особенно мое имя, – а здесь вампиры водятся?
Я вздрогнула, озираясь по сторонам: тропинку стройными рядами, словно колоннами, окружали стволы вековых сосен. Они перешептывались друг с другом резким скрипом.
– Нет, малыш, вампиры отсюда давным-давно переехали. В новостройки!
Наш бессмысленный диалог вокруг этой темы продолжался около пятнадцати минут. Я уже сто один раз пожалела, что вчера читала ему на ночь «Сумерки», так как прочие книги к тому моменту оказались прочно запакованы.
Запахло хвоей, приключениями и неприятностями. Кажется, мы потерялись. Меня не покидало чувство, будто за нами уже давно кто-то следит, весьма пристально и ловко. Но как бы резко я не оборачивалась, никого не замечала. Над нашими головами в лазурной вышине, гордо расправив широкие крылья, парил орел – возможно, он следил за передвижением наших бутербродов. По моим подсчетам мы должны были быть у моря уже десять минут назад. А по плану брата, уже полчаса как пить чай с местными вампирами.