– Гоблинское тряпье! Плащ не промокает и не горит, хозяин всегда сух и цел, – коротко объяснил он, – итак, обмен не глядя!
С последними словами он выхватил из моих рук нечитанную книжку, вытащив из-за пазухи стопку потрепанных тетрадных листов, синих от ровных строк школьного почерка.
– Что… за? – я изумленно уставилась на новоявленную макулатуру, за моей выпрямившейся спиной закашлял гром, – если это ваша курсовая работа, то вчера был последний срок! И вообще, нужен печатный вариант!
– О, нет-нет, – ответил он, указывая на листы горящим небесным взглядом, – это гораздо интереснее ваших кинематических схем и диаграмм плавкости.
– Так вы все-таки не сдали курсовую? – начала я.
– А вы все-таки мне не верите? – закончил он, торжественно вручая мне всю кипу, – хотя, как же вы мне поверите, если вы не верите даже в меня…
Я громко недовольно цокнула и принялась рассматривать макулатуру, на которую только что невольно променяла свою новенькую книгу. Вертела в руках, перелистывая один за другим, потрепанные листы, кем-то аккуратно сложенные в стопу. Подростковый почерк был то ровным, почти идеальным, то вдруг становился неряшливо размашистым, и слова наперегонки прыгали через строчки. Где-то мелькнул рисунок, кажется, обычный чернильный человечек. Он помахал мне рукой и успел показать язык. В сознании крохотной молнией мелькнула догадка.
– Это же, – воскликнул я, ободряемая довольной улыбкой незнакомца и очередным раскатом грома, – это дневник подростка!
– Верно, – кивнул он, – но, слепая горгулья! Я бы… простите, это не вам… я бы не поперся в такую даль ради одного дневника. Их семь, считая и мой собственныйй. Уверяю вас, ни один смертный такого не читал.
Я совершенно не понимала, за что меня назвали слепой горгульей. И чем, собственно, могут удивить суровые подростковые будни? Незнакомец смотрел на меня, будто на маленького непослушного ребенка.
– Вы это… смеетесь? – я с трудом обрела потерянный дар речи и украдкой огляделась по сторонам. Помощи ждать было не от кого, на платформе ни души: лишь пара заблудившихся голубей и мокрая голодная ворона.
Незнакомец продолжал улыбаться, совершенно не жмурясь от яркого блеска молний, и ни разу не вздрогнув от последующих раскатов грома.
– В половину моих слов вы не поверите, а из того, что сочтете правдой, половину не поймете, – сказал он холодным самодовольным тоном, каким я обычно объявляю о внеплановой контрольной после выходных, – я нэльвир, дух воздуха. Мой дом над облаками, куда ведет радуга, и где бродят ваши мечты.
– Очень хорошо, – улыбнулась я, совершенно не видя в этом ничего хорошего.
Стараясь придерживаться спокойного тона и не делать резких движений, я медленно откинула зонт назад, дабы случайно не забрызгать «небесного представителя». Главное – не нервничать и вовремя вспомнить, где мой газовый баллончик. Кажется, где-то в самом низу…
–… под кроватью в старой коробке из-под ботинок! – просто ответил он на мой не заданный вопрос, у меня перехватило дыхание – это была чистая правда.
Вокруг нас, словно на большой бесплатный концерт, собирались мокрые воробьи, весело чирикая надо мной.
– Бесхвостые быстрее верят глазам, – спокойно продолжал мой собеседник, не без основания мне послышалось «безмозглые», он резко замер, – так что смотрите и постарайтесь увидеть!
Я выронила из рук зонтик и, попытавшись резко вскочить на ноги, сильно ударилась спиной о лавочку. Но вскрикнула вовсе не от боли. Передо мной сидел неподвижный рыжеволосый парень, его голубые глаза погасли, как утренние звезды, превратившись в обычные серые. Над вытянутой раскрытой ладонью парил маленький, не больше котенка, человечек. Он был полностью соткан из бархатного черно-синего дыма, излучающего загадочное голубоватое свечение. Запястья неземного создания были тоже закованы в блестящие змеиные кандалы. От них тянулись тонкие светящиеся цепи к серебряному кольцу на пальце незнакомца.
У духа были черные, как смоль, длинные волосы, ярко-голубые глаза, крепкий человеческий торс. Капли дождя странным образом облетали его стороной, будто спотыкаясь о невидимое энергетическое поле. Вместо ног над открытой ладонью парил необычный конусообразный хвост, убегающий прямо в бирюзовый камень кольца.
– Мы, нэльвиры, легкий заоблачный народец, ни разу не слышали полной истории человечества, но знаем о бесхвостых все через ваши желания, сны и вечные надежды. Я светлый нэльвир, Соломакс, – повторил он звонким голосом, сделал недолгую паузу, затем продолжил, – очень приятно, Кира. Впрочем, вам привычнее называть нас джиннами.