Суббота, 15 апреля 1978 года
Я не знаю, как быть с Виктором – как разрулить эту ситуацию. Он звонил мне, мы долго разговаривали, и он объяснял мне свою жизненную позицию, кото рую ему с детства прививала мать, и это так здорово, ведь это точь-в-точь мое собственное отношение к жизни – вот бы мне запомнить все, о чем он говорил. Он ведь лишь следует заветам матери, когда создает все эти проблемы, – прос то чтобы жизнь была интересней. Она, к примеру, купила небольшой дом с несколькими квартирами, потому что ей нечем заняться, а тут она решила, что если будет каждый месяц волноваться, заплатят ее жильцы квартплату или нет, то в таком случае ее жизнь будет куда интереснее. Здорово, да? И Виктор сказал мне, что он вообще специально создает всевозможные сложности в собственной жизни, чтобы хоть что-нибудь почувствовать. Я его спросил: «А почему бы тебе не сделать вид, что ты – славный и симпатичный? У тебя тогда бы и с Хальстоном были хорошие отношения». А он мне на это: «Нет, не могу, у меня ведь в жилах южная кровь. Я не могу притворяться. А когда борешься, дерешься, это же здорово. Тогда все становится так интересно». Да, когда с Виктором говоришь по телефону, такое порой услышишь…
Воскресенье, 16 апреля 1978 года
Говорят, в субботу ночью в «Студии 54» кое-что случилось: приехал Джек Николсон, а Райан О’Нил был у них в клубе с Барбарой Аллен, и все пытались развести Джека и Райана в разные углы, чтобы они даже не увидели друг друга. Барбара подумала, что это из-за нее, но на самом деле все из-за Анжелики [Хьюстон] – ведь в последнее время она встречалась с Райаном. Позвонил Стиви, рассказал, как трудно ему пришлось, но и какая это была потеха – прятать их друг от друга. А Татум танцевала с Моной Кристиансен. И Стиви сказал, что Лайза ждет не дождется, когда же в Нью-Йорк вернется Мартин Скорсезе, потому что Барышников слишком уж со многими девицами встречается.
Я работал всю вторую половину дня, а потом смотрел телефильм «Холокост», без конца выжимал для себя свежий сок из грейпфрутов, подливал в него водку и то и дело отключался. Вот на экране отравили газом маленькую девочку. Я думал о том, что на самом деле все живут в своем собственном маленьком мире. Тебе говорят: делай то-то и то-то, а ты вообще не знаешь, что к чему, это ведь они знают – те, что наверху, и ты полностью в их власти. Те же немцы, может быть, в самом деле говорили: евреи такие ужасные люди, что приходится их убивать, – но ведь, с другой-то стороны, они жили бок о бок с ними, очень давно, они же были их соседями, они же знали, что евреи вовсе не ужасные. Это как когда ложишься в больницу: тебя забирают туда и потом делают с тобой, что заблагорассудится, а ты ничего не знаешь про их мир. Или если ты вкладываешь деньги в произведения искусства: ты просто доверяешь людям. Или инвестируешь в акции: ты сам не знаешь, что к чему, поэтому принимаешь на веру, что тебе говорят, – вот это хорошо, а это плохо. То же самое в спорте. Или террористические группы: где-нибудь на улице тебе сунут что-то в руки, они ведь живут в своем собственном мире. Но все равно, если сейчас кто-то скажет: «Пора то-то и то-то сделать с этими пуэрториканцами», – вот ты, конкрентно ты, – сможешь? Нет. А как же они смогли? Ты подумай о ком-то из тех немцев, кого ты знаешь лично: вот они – смогли бы, а? Но если лишь раз на такое пойти, потом уже сможешь и еще раз и еще, это уж точно. Значит, после того, как они однажды совершили это, потом, наверное, им все это было уже нетрудно.
Понедельник, 17 апреля 1978 года
Сегодня закрыл офис рано, потому что надо было пойти посмотреть, как играет Том Кашин в премьере спектакля «Лучший бордельчик в Техасе», этот мюзикл шел в зале на Второй авеню и 13-й улице (такси до театра 2,30 доллара). Пришлось платить за билеты – бесплатных нам не досталось (23 доллара). Номер, в котором выступает Том, был прямо перед антрактом, и он хорошо все исполнил, очень был забавен. Ему много аплодировали. Я вышел из театра в восемь.