2 июня
Вчерашняя консультация с Хардингом была адом. Два потерянных часа. Настолько бездарно потраченных, что кажутся двумя годами, вот настоящий грех, чистое варварство. Эта его неуверенная манера, поиск нужного слова. Он постоянно теребит очки или шнурки, раздумывая, что бы сказать. С уважением относится к банальностям, подчеркивает очевидные вещи. Его речь перемежается долгими паузами, такими долгими, что испытываешь смущение, гнев, смех. Полное отсутствие живого интереса к работе. Академическая сухость. Чувство юмора отсутствует. Раздражает его манера делать ударения, повышая голос или делая его более вкрадчивым, на словах или предложениях, несущих значение, к которым традиционно существует уважительное или восхищенное отношение. Словно им движет не искреннее восхищение, а один лишь обычай. Голова моя раскалывалась, трещала от неудовлетворенности. Находясь в подчиненном положении, я был взбешен, напряжен и взволнован тем, что такой недоумок может быть преподавателем. Лица остальных студентов были неподвижными и непроницаемыми. Я видел, как за окном двое шедших по улице людей вдруг остановились и прильнули друг к другу, жадно целуясь. Она провела рукой по его голове. В то время как Хардинг витийствовал, навевая сон, я мечтал о губах той девушки, на Квин-лейн.
8 июня
Ежедневный ад и атрибуты экзаменов. Это значит, что надо рано вставать, надевать темный костюм и белый галстук, брать с собой плащ и академическую шапочку, входить в университетское здание, подниматься по каменным ступеням, оказываться в большом зале, где сидят согбенные фигурки, а после писать, писать, писать. А каждый вечер зубрить как безумный, готовясь к очередному экзамену. Череда настроений: эйфория, самонадеянность, склонность к шутливости, отчаяние, усталость, возбуждение, депрессия. Сейчас я поглощен экзаменами и переживаю все эти эмоции. Отношусь к сдаче серьезно и удивляюсь, как много знаний удается извлечь из прошлого. Невозможно сопротивляться желанию победить экзаменаторов. Но сейчас я сижу между двух стульев. Умен, но ленив.
14 июня
Экзамены. Сегодня я сдал самый трудный экзамен. Чувство облегчения и самодовольного ликования. Никто не работал меньше меня и никто не заслуживал меньшей оценки. Мне повезло, и еще сработал мой метод усиленной подготовки непосредственно перед экзаменом — я верю в него. Каждый вечер я зубрил как сумасшедший и легко справился с вопросами. Какой все же фарс эти экзамены, они не позволяют правильно оценить знания! До смешного неэффективны. В основном дело тут в памяти. Один вопрос по огромному материалу! К счастью, я отношусь к экзаменам как к фарсу, как к игре, которой не избежать, — будь что будет. Относиться к экзаменам серьезно — должно быть, большое страдание.
16 июня
Э.М. Форстер «Хауардз-Энд». Скучная, лишенная очарования книга. Странная, написанная в женской манере, со старомодным душком. Словно автор — образованный кролик. Неинтересны и неубедительны попытки писателя разрешить мелкие моральные, философские, психологические и метафизические противоречия. Относительно красочный стиль, но при этом ни одного по-настоящему яркого описания. Есть в книге и чувствительные, романтические моменты. История, возможно, и достоверна, но ей не хватает убедительности, вредят и элементы цинизма. Атмосфера приглушенная, болезненная.
19 июня
Последний день выпускных экзаменов. Экзамен был трудный, и сдал я его неважно. Когда все закончилось, я чувствовал себя ни хорошо, ни плохо. Своего рода антикульминация, но не совсем. Облегчение: ведь неприятный период в жизни остался позади. Новое ощущение свободы, независимости и — бесцельности.
20 июня
Расположившись в саду Нью-Колледжа в солнечный ветреный день, читаю «Грозовой перевал». Как приятно читать книгу, действие которой не тормозится символическими или психологическими отступлениями. В саду появилась хорошенькая девушка в пляжном костюме; подобрав повыше юбку и обнажив плечи, легла на траву у берега. Тут в сад входит тучный Исайя Берлин[73], по убеждениям космополит, и следовательно, человек неприятный по традиционным английским стандартам, а с ним юный Джеймс Джолл, стройный и белокурый. Оба в темных костюмах. Совершив невероятные прыжки, оказываются за углом, где лежит красавица — голова ее прикрыта капюшоном, — поглядывают искоса в ее сторону, что-то обсуждают, весело и самодовольно посмеиваясь. Я пытаюсь представить, на что похожа эта сценка, и решаю, что она взята из жизни монастыря. Как если бы монахи увидели купающуюся пастушку. Я вижу Исайю Б., погружающегося, подобно морской свинье, в глубокую, темно-зеленую тень каштанов, в то время как его совиная голова, выпученные глаза и толстые губы по-прежнему обращены в сторону девушки. В какой-то момент он выглядит совсем как сатир.
73
Известный философ и политолог, в то время член совета университета; у Дж. Ф. был «моральным наставником», осуществлявшим руководство в личных вопросах.