Опасения Моне подтвердились. И он, и его друзья были допущены на Выставку столетия, но не допущены на Выставку десятилетия, в силу чего смогли показать лишь работы, выполненные до 1890 г. Многие, например Андре Меллерио, выступили с протестом против этой односторонней и неполной выставки. По их мнению, ее устроители упустили случай выяснить вкусы публики.
После смерти Сислея цены на вещи бывших импрессионистов резко поднимаются. Они становятся объектом спекуляции. Некоторое время особенно модны работы Сислея, что рикошетом отзывается и на его соратниках, картины которых также повышаются в цене. В 1904 г. ретроспективная выставка Писсарро, триумф Ренуара в Осеннем салоне и серия Моне «Лондон» дают новый толчок моде на этих художников. О них создаются легенды. Граф Исаак де Камондо покупает картину Моне — сейчас же распространяется слух, что он приобрел всю серию «Лондон». Действительно, за десять дней выставки Дюран-Рюэль продал десять из этих картин по 20 тысяч франков за каждую. Цены, как на бирже, то поднимаются, то падают, но в общем неуклонно растут. Моне замечает это и сам повышает их, но осторожно, с тактом подлинно делового человека.
Ренуар, напротив, как всегда, витает в облаках. В 1908 г. он пессимистически оценивает положение дел ввиду «усталости публики, слишком частых выставок и чересчур большого количества полотен, лишенных какой бы то ни было ценности». В 1909 г., чтобы побудить Ренуара к работе, Дюран-Рюэль вынужден объяснить ему, что на его картины сейчас большой и настойчивый спрос. Ренуар отвечает: «Лучше поздно, чем никогда. Но это не помешает мне жить обычной жизнью, скромно и как ни в чем не бывало». Он восторгается Моне и его умением «так быстро делать такие интересные вещи». В 1908 г. Дюран-Рюэль опасается, как бы Ренуар не связал себя обязательствами с каким-нибудь другим торговцем. Вот тогда художник спускается с небес на землю: «Не воображайте, что я продам кому бы то ни было свою свободу: единственное, чем я дорожу, — это правом делать глупости». Время от времени он «изменяет» Дюран-Рюэлю, например, в 1901 г., когда он кое-что продает аббату Гогену. В подобных случаях он рассыпается в извинениях: «Прошу Вас простить мне мои слабости».
Дюран-Рюэль, одержавший первую свою победу в Америке, и в дальнейшем пользуется успехом на международной арене. Он устраивает в своей нью-йоркской галерее выставку за выставкой, которые следуют непосредственно за выставками в Париже. После выставки в лондонской Ганновер-галерее, увенчавшейся довольно скромным успехом, Дюран-Рюэль в 1905 г. организовал другую в Грэфтон-галереях, где экспонировалось 278 картин Будена, Сезанна, Дега, Мане, Моне, Моризо, Писсарро, Ренуара и Сислея.
На этот раз успех был шумный. По приглашению Элиаса Дюран-Рюэль устраивает новую выставку в Берлине. Она показала, что в Германии появились первые собрания картин импрессионистов, которые, как известно, приобрели затем внушительные размеры. Следующие выставки состоялись в Венеции и Стокгольме в 1897 г.
Дюран-Рюэлю пришлось вести борьбу и против фальшивок, так как рынок стали наводнять поддельные полотна Ренуара и Моне (это нанесло большой ущерб Ренуару в конце 1903–начале 1904 г.).
Понятно, что Поль Дюран-Рюэль, которому было уже под восемьдесят, чувствовал себя усталым; побуждаемый Ренуаром, он принял решение передать руководство фирмой одному из своих сыновей. В этой связи в 1911 г. не только Париж, но и Берлин торжественно отметили юбилей защитника школы 1830 г. и импрессионизма. Арсен Александр посвятил ему статью в «Pan», Юлиус Элиас — в «Kunst und Künstler». В 1920 г. в статье, посвященной личной коллекции Дюран-Рюэля, г-н Феликс Фенеон воспроизводит следующий очень остроумный выпад маршана: «Не поздравляйте меня с тем, что я обладаю такой коллекцией. За это надо благодарить любителей. К каким картинам они на первых порах относятся предубежденно? К таким, где много так называемых недостатков, которые объявляются затем типичными достоинствами данного художника. Когда подобная картина стояла у меня слишком долго и коллекционеры не брали ее, я терял терпение и уносил ее к себе. Вот откуда у меня столько подлинно оригинальных шедевров».
После смерти Поля Дюран-Рюэля, последовавшей 5 февраля 1922 г., Моне, единственный из великих импрессионистов, еще остававшийся в живых, писал Жозефу Дюран-Рюэлю: «Я всегда буду помнить, чем мои друзья и я сам обязаны вашему незабвенному отцу». Арсен Александр в «Figaro» (7 февраля), Гюстав Жеффруа в «Dépêche de Toulouse» (14 февраля), Марсель Пей в «Gaulois» (9 февраля) и Гюстав Жанно в «Bulletin de la Vie Artistique» (15 февраля) напечатали некрологи, посвященные жизни и деятельности покойного.