— Арсиноя не имела права требовать убежища, — сказала я. — Цезарь, милосердием которого пользовались многие, однажды уже даровал ей прощение. Но тех, кто совершал преступление во второй раз, он не щадил.
— Ее похоронили рядом с главной улицей Эфеса. Надгробие соорудили в виде Александрийского маяка, — сообщил Мардиан.
— Ну что ж, ей хотелось править под его сенью, пусть теперь покоится под его подобием, — отозвалась я и продолжила чтения.
Очередной самозваный Птолемей тоже был убит, а изменник Серапион бежал в Тир, но это ему не помогло — его схватили и казнили.
Что ни говори, а свои обещания Антоний выполнил в точности.
День за днем ко мне поступали донесения о его передвижениях и деяниях. Сначала он побывал в Сирии, где утвердил наместником Децидия Сакса, потом в Иудее, власть над которой вручил своему другу и союзнику Ироду, оттуда переместился в Тир и продолжал движение на юг, в направлении Египта. Мне сообщили, что он прибыл в Ашкелон, а потом, в сопровождении преторианской гвардии, выступил через Синайскую пустыню в направлении Пелузия — туда, где четырнадцать лет назад он возглавил кавалерийскую атаку, вернувшую этот город под власть моего отца. Отец хотел казнить за измену солдат тамошнего египетского гарнизона, но Антоний пощадил их.
Чем снискал благодарность и любовь египтян.
Он прибыл в Александрию в ясный холодный день. Гонцы возвестили о нем заранее, так что я распорядилась вывесить на вратах Солнца гирлянды, а широкую Канопскую дорогу вымести и украсить. Расставленные вдоль дороги гвардейцы должны были указывать ему дорогу ко дворцу, трубачи возвещать о его появлении сигналами, ворота надлежало распахнуть, едва он появится на виду.
Между первым звуком трубы, раздавшимся у городских ворот, и последним, зазвучавшим у ворот дворцовых, прошло немало времени, поскольку Антонию и его спутникам пришлось буквально протискиваться сквозь толпу людей, высыпавших на улицу приветствовать его.
— Антоний! — раздавались крики. — Радуйся, Антоний! Оставь трагическую маску для Рима, нам больше по душе комическая!
А потом я увидела, как он легкими уверенными шагами, с прямой спиной, высоко держа кудрявую голову, поднимался ко мне по широким ступенькам дворца. Голова его была не покрыта, он не надел ни лаврового венка, ни даже шлема, вместо парадных доспехов или официальной тоги на нем была обычная дорожная одежда. Да и зачем украшения тому, кто лучится жизнерадостной силой и уверенностью? Будь он простым гражданином, его атлетическая красота и горделивое достоинство все равно покорили бы сердца. Неудивительно, что и мое сердце радостно подскочило.
Увидев меня, он остановился на полпути на ступеньках, и его лицо озарила лучезарная улыбка. Отбросив назад закружившийся вокруг него плащ, Антоний протянул мне руки в радостном приветственном жесте.
— Моя прекрасная царица! — промолвил он, после чего медленно преодолел несколько оставшихся между нами ступеней.
— Мой самый желанный гость! — отозвалась я, протягивая ему руку.
Он поднес ее к губам, и я ощутила их волнующее прикосновение.
— Наконец-то ты вернулся в город, который любит тебя, — сказала я, побуждая его встать рядом со мной. С верхней площадки лестницы мы могли обозревать большую часть Александрии: длинные портики Гимнасиона, обширный комплекс Мусейона, а дальше, на юг, — массивную громаду храма Сераписа и поблескивающую водную гладь озера Мареотис. — Ты помнишь?
— Я помню все, — ответил он.
Навстречу ему вышли все мои сановники, кроме Олимпия: Мардиан, Эпафродит, командир македонской придворной гвардии, гимнасиарх, глава Мусейона, верховные жрецы Исиды и Сераписа. Цезарион тоже был здесь, но приветствовал гостя отдельно от всех — он восседал на троне, с диадемой на голове.
Антоний направился к нему, и Цезарион сказал:
— Добро пожаловать, мой родич Антоний.
Они и в самом деле приходились друг другу хоть и не близкими, лишь в четвертой степени, но родственниками. Это свойственно Цезариону — знать такие подробности.
— Благодарю тебя, мой царственный родич, — отозвался Антоний, преклонив перед ним колено, после чего вдруг запустил руку за пазуху своей туники. Стражи по обе стороны трона напряглись, сжав рукояти мечей.
— Вот, смотри, какую диковинную ящерицу я поймал в Тире, в своей резиденции! — промолвил Антоний, показывая мальчику пупырчатое зеленое существо с выпученными глазами. — Мне подумалось, что в Александрии таких нет, и я решил преподнести его вашему величеству.