— Нэнни!
Завидев меня, они вскакивают и бегут обниматься, к крайней досаде миссис N. Я подхватываю Кэти и, покружив, принимаюсь за Лулу.
— Займетесь салатом? — просит Кэролайн, протягивая мне миску и банку с заправкой.
— С удовольствием.
Начинаю резать латук и, потянув носом, ощущаю приятный аромат пекущегося теста.
— А мне что делать? — спрашивает миссис N.
— Ничего. Жаль будет, если испортите свое чудесное пальто.
— Солнышко! — зовет Джек с заднего двора.
— Лу, беги и узнай, что нужно папе.
Девочка мигом срывается с места и быстро возвращается.
— Он говорит, гриль готов.
— Ладно, выноси стейки, но поосторожнее, иначе на ужин придется есть сыр на гриле.
Лулу поднимает металлический поднос и медленно шагает к двери, не спуская глаз с горы мяса.
— А где будут есть дети? — мимоходом спрашивает миссис N.
— С нами.
— О, разумеется, — бормочет она, сникая.
— Хотела попросить вас об одолжении, — говорит Кэролайн, просительно дотрагиваясь до руки миссис N. — На следующей неделе приезжает моя подруга по колледжу. Она развелась и перебирается из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Не могли бы вы на время взять ее под свое крылышко?
— О, с удовольствием…
— Дело в том, что, живя в Уэстчестере, я немногим могу ей помочь. Кроме того, если вы знаете хорошего риелтора… она ищет квартиру.
— В нашем доме есть одна, с тремя спальнями.
— Спасибо, но ей нужна однокомнатная. Ситуация просто ужасная. Хотя ей изменил именно муж, на его счетах ничего не значится. Он юридическое лицо, являющееся корпорацией или чем-то в этом роде, словом, она не получит ничего.
— Какой ужас! — ахает миссис N.
— Так что я была бы вам очень благодарна, если сумеете что-то сделать для нее. Позвоню, когда она приедет.
Когда все собираются за столом, я восхищенно смотрю на сделанные детьми карточки из листьев, имена на которых написаны серебряной пастой и тремя различными почерками. Кэти и Лулу просили меня сесть между ними.
Миссис N. устроили между Грейером и Элли, и большую часть времени она проводит, разрезая мясо и отвечая на вопросы Элли насчет пальто.
Прибегает Ферди и трется у ног Джека, выпрашивая остатки.
— В детстве у меня был ретривер, — замечает мистер N., намазывая горчицей второй стейк.
— Ферди из местных, — объясняет Кэролайн. — Один из лучших заводчиков живет недалеко от нас, так что, если подумываете завести щенка…
— Какой чудесный дом! — восклицает миссис N., меняя тему разговора и лениво ковыряясь в салате.
— Его построил дед Кэролайн, — кивает Джек.
— Собственными руками, без единого гвоздя, под проливным дождем, если, конечно, можно ему верить, — смеется Кэролайн.
— Вам бы следовало увидеть безумно дорогую лачугу, которую выбрала моя жена. Повезет, если потолок не рухнет нам на головы, — бурчит мистер N., грызя початок кукурузы.
— Нэнни, а вы где учитесь? — поворачивается ко мне Джек.
— Нью-Йоркский… собственно говоря, в прошлую пятницу я получила диплом.
— Поздравляю! — восклицает он, намазывая маслом початок для Лулу. — У вас уже есть какие-то планы на следующий год?
— Настоящий заботливый папаша, — шутит Кэролайн. — Нэн, вам необязательно отвечать на этот вопрос.
Она встает.
— Кто хочет пирога?
— Я! Я! — хором кричат маленькие Хорнеры и Грейер.
Едва за ней закрывается дверь, я поднимаюсь, чтобы собрать посуду, но Джек меня останавливает.
— Ну же, — театрально шепчет он, — она ушла! Так какие планы?
— Собираюсь работать над совместной программой детской организации в Бруклине, — отвечаю я в том же тоне.
— Солнышко! — орет он. — Все о'кей! У нее есть план! Появляется улыбающаяся Кэролайн с коробкой мороженого и девятью мисками.
— Джек, ты безнадежен, — притворно вздыхает она, ставя на стол коробку и миски.
— Лулу, принимай заказы на кофе.
Как любезная хозяйка, она подает оба пирога, но никто не притрагивается к давно остывшему, в алюминиевой фольге.
— Мамочка, хочу морскую свинку, — сонно требует Грейер. Он отключается почти немедленно, пока N. перебирают события вечера, а я пытаюсь устроиться под каноэ.
— Пока мы готовили гриль, он говорил, что в этом году сумел пробиться на двенадцать новых рынков, — восхищается мистер N., пораженный деловой хваткой Джека.
— Знаешь… — Она слегка поворачивается к нему и кладет руку на плечо. — Я подумываю полететь с тобой в четверг: мы могли бы провести романтический уик-энд.
Мистер N. дергается и сворачивает влево.
— Я же сказал тебе: придется развлекать кучу клиентов. Тебе все это надоест до смерти.
Он подключает сотовый и принимается набирать номер свободной рукой. Она вынимает записную книжку и листает пустые страницы.
— Нэнни, я хотела бы упомянуть… — укоризненно начинает она.
— Да? — бормочу я, клюя носом.
— За обедом вы слова никому не дали сказать. Не считаете ли, что это не совсем прилично? Вам стоило бы над этим призадуматься.
Дорогой, я уехала к Стернам на чай. Вернусь к пяти. Кстати, не мог бы ты вернуться на остров в воскресенье утром? Хорнеры пригласили нас на обед. Желаю победы в матче! Люблю, целую.
Надеюсь, партия в гольф закончилась удачно. На случай, если забеспокоишься, что мне будет одиноко, Кэролайн обещала в твое отсутствие составить мне компанию, так что не волнуйся за меня. Хотя они люди занятые, но все же найдут время подумать обо мне. Встретимся в клубе в шесть. Люблю, целую.
Дорогой, не хотела тебя будить. Я еду в город. Позвонила риелтору, и она сказала, что дом достаточно безопасен и что она очень удивится, если что-то произойдет со мной и с Грейером, пока мы здесь совсем одни, так что, пожалуйста, занимайся своими делами в городе и не тревожься об оставшихся здесь и любящих тебя…
В среду вечером, в канун отъезда мистера N., мы трое сидим в «ровере» в ожидании миссис N. Первоначально планировалось оставить нас с Грейером одних, «расслабиться и отдохнуть», пока они ужинают в «Иль-Конильо» с Лонгейк-рами. Но когда они стали переодеваться, Грейер принялся истерически вопить, пока мистер N. не настоял взять сына с собой, чтобы тот, как он выразился, «наконец заткнулся».
После пяти дней руководства виртуальным детским центром, спешно созданным семейством N. для всех своих друзей, и соответственно пяти ночей, в продолжение которых мне удавалось спать чуть ли не по пять часов, я начинаю дремать, едва очутившись под каноэ.
Мистер N. на миг отрывается от телефона и раздраженно бросает:
— Мы потеряем столик. Узнайте, что она так долго копается?
Я открываю дверцу как раз в ту минуту, когда миссис N., оступаясь на сверхвысоких каблуках, выходит из дома в черном платье без бретелек, с красным кашемировым палантином на озябших плечах. Мистер N., едва взглянув на нее, включает зажигание.
— Милый, в какое время отвезти тебя в аэропорт завтра утром? — спрашивает она, надевая ремень безопасности.
— Не стоит… я лечу шестичасовым. Вызову такси.
— Я хочу лететь с папой! — капризничает голодный Грейер, ерзая на сиденье.
— Миссис N.! Э… э… вы, случайно, не привезли с собой ничего от комариных укусов? — доносится мой голос из-под каноэ.
— Как, вас все еще кусают? Не понимаю, с чего бы это! Никого из нас не трогают.
— Как по-вашему, я успею забежать в аптеку и быстренько купить какой-нибудь «Афтербайт»[70]?
— Вряд ли у нас будет время, — роняет она, подкрашивая губы в желтом свете панорамного зеркала.
Я ожесточенно чешу ногу сквозь брюки. Кожа горит. Я вся в волдырях и не могу забыться даже в те счастливые минуты, когда Грейер или мистер N. не храпят. Я. Всего. Лишь. Хочу. Забежать. В аптеку.
После напряженной двадцатидвухминутной езды мы въезжаем на автостоянку (сувенирный магазинчик знаменитого ресторана), фирменный знак которого — силуэт кролика — стал изображаться на футболках как некий общенациональный символ определенного статуса. И я, разумеется, тоже хочу такую.