После плотного ленча я раздобыла себе стакан водки с тоником и наслаждаюсь передышкой, пока Грейер бегает по газону с другими ребятишками. А я, наученная горьким опытом, теперь избегаю разговоров с гостями.
Наконец появляются Хорнеры в обществе привлекательной загорелой женщины. Кэролайн знакомит ее с миссис N., а Джек ведет девочек к грилю. Я с любопытством наблюдаю, как на глазах меняется миссис N.: пальцы теребят нитку жемчуга, лицо — сплошная маска сострадания. Должно быть, это и есть разведенная подруга Кэролайн из Калифорнии. Через несколько минут миссис N. теряет запал, поднимает пустой стакан, требуя повторения, и удаляется.
Джек доставляет женщинам сосиски и мистера N. Некоторое время все четверо оживленно беседуют, пока не подбегает Лулу и не уводит родителей. Мистер N. и загорелая женщина направляются к тому месту, где сижу я. Я поспешно откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, хотя готова поклясться, что мистер N. ни за что не узнает меня среди отдыхающих.
— Видите ли, — слышу я, — у меня есть сезонные билеты, так что если захотите поехать…
— А разве ваша жена не ездит с вами?
— Раньше — да, и очень часто, но последнее время она так занята нашим сыном…
— Вашим… кем?!
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы проверить, заметила ли миссис N. маневры своего муженька, но она поглощена беседой с миссис Лонгейкр. Мой карман начинает вибрировать.
Какого чер…
Я вытаскиваю содрогающийся телефон мистера N. и начинаю нажимать на все кнопки подряд, пытаясь его выключить и одновременно не пролить водку.
— Алло! — окликает голос из ладони.
— Алло?
Я инстинктивно подношу телефон к уху.
— Кто это? — требовательно спрашивает женщина.
— Нэнни.
Нет нужды интересоваться, кто со мной говорит.
— Нэнни? Похоже, она плачет.
— Нэнни. Он там?
— Нет.
Я вытягиваю шею, стараясь разглядеть, что творится у воды, но мистер N. и его новая приятельница уже исчезли.
— Простите, но мне пора бежать…
— Нет, только не выключайте… Пожалуйста. Пожалуйста, скажите, где он, — со слезами молит она.
Я снова вытягиваю шею.
— Погодите секунду.
Прижимаю телефон к бедру, быстро бегу к дому и захожу в первую же стеклянную дверь. Закрываю ее за собой, не выпуская Грейера из поля зрения, глубоко вздыхаю и снова подношу телефон к уху.
— Слушайте, я просто не знаю, что вам сказать. Не хочу быть банальной, но я всего лишь здесь работаю.
— Но почему он все еще там? Не берет трубку, не отвечает на звонки, не…
— Он… он… — Я действительно не знаю, что ответить, но продолжаю: — Насколько я знаю, он играет в теннис и ест пончики…
— Но он же ненавидит ее! Ненавидит эти совместные поездки! Не может же он в самом деле спокойно отдыхать и развлекаться…
— Тут вы правы. Судя по виду, ему не до развлечений.
— Правда? — спрашивает она с надеждой.
Я смотрю в окно и внезапно вижу собравшихся в истинном свете: лысеющие грузные мужчины со вторыми или даже третьими женами, у которых только и забот, какой салон красоты посетить и какие платья будут модны в следующем сезоне. И все абсолютно безразличны к своим детям, бегающим по газону и наслаждающимся короткими минутами свободы от своих монстров.
И няни, тихо сидящие на влажной траве в ожидании нового приказа.
— Нет, — подтверждаю я, — никто особенно не развлекается.
— Что? Что вы сказали?
— Послушайте, мне необходимо спросить, поскольку вы, похоже, так и рветесь попасть сюда. Что вам здесь нужно? Что так вас привлекает?
Я невольно показываю на окно, словно она может меня видеть.
— Вы понятия не имеете, о чем говорите. Сколько вам? Восемнадцать?
Ее тон сразу изменяется: очевидно, слезы уже успели высохнуть.
— А я вообще не понимаю, какое вам до этого дело?
— Ах вот как? Представьте, я тоже не думаю, что мне есть до этого дело!
Меня так и подмывает швырнуть телефон в окно, прямо в бутылку перье в руках миссис N.
— Это вы полезли в мой дом. Зачем навешивать на меня свои проблемы? Если уж спишь с женатым мужчиной, само собой подразумевается, что окружающие не должны об этом знать. К чему еще целая орда помощников?
Я тупо смотрю на телефон и спрашиваю:
— Вы еще там?
— Да.
— Так вот, если хотите знать, я здесь уже девять месяцев, сыта по горло и могу дать слово: ничего хорошего тут нет и быть не может…
— Но я…
— И не думайте, что причина в ней, потому что это не так. Разве не знаете, что когда-то она была вами? Так что можете применять все известные приемы, ублажать его всеми возможными способами, лезть из кожи вон, все равно кончите тем, что станете гоняться за ним, пытаясь вернуть, как и все в этой квартире.
Я снова смотрю на ребятишек, играющих в догонялки на газоне.
— Господи, что за впечатляющая лекция на тему морали, и притом от девушки, укравшей у меня восемьсот долларов…
Грейер неожиданно спотыкается и летит на землю, целую вечность, как в замедленной съемке. Мое сердце уходит в пятки.
— Вы слушаете? — кричит она. — Алло! Нэнни! Я жду, когда вы…
— Может, мне выразиться на испанском? Порвите с ним, пока все еще можно исправить. Пока еще есть силы. И этот совет стоит куда дороже восьми сотен, так что можете считать — мы квиты!
Я закрываю телефон.
Следует бесконечная пауза. Потом душераздирающий крик. Все гости замирают, словно пораженные громом. Никто не двигается.
Я бегу к крыльцу, а оттуда — на газон. Лавирую между застывших льняных сорочек и штанов хаки, немедленно определив миссис N. в раздавшейся толпе.
— Нэнннни! — кричит он.
Но миссис N. добегает до него первой.
— Нээээнни!
Она пытается наклониться к нему, но он отбивается от нее кулачками, а меня обнимает окровавленной рукой за ноги.
— Нет! Я хочу Нэнни!
Я опускаюсь на траву и сажаю его себе на колени. Подходит миссис Беннингтон с аптечкой. Остальные взрослые столпились вокруг и наблюдают.
— Послушай, Гров, дай маме посмотреть, что у тебя, — прошу я.
Он протягивает матери ручонку, но при этом утыкается лицом в мое плечо.
— Спой бутылочную песню, — просит он со слезами, пока миссис N. неуклюже мажет царапину йодом.
— Девяносто девять бутылок на стене, — тихо пою я, по привычке растирая его спину. — Девяносто девять бутылок пива…
— Сними одну и передай по кругу, — мямлит он в мое плечо.
— Где мой муж? — вдруг спрашивает она, и в этот момент из-за кустов живой изгороди появляется мистер N., обнимающий за талию подругу Кэролайн. Оба немного раскраснелись и, очевидно, не предполагают, что их возвращение привлечет столь пристальное внимание окружающих.
Я держу перебинтованную руку Гррва, пока тот плещется в ванне, и постоянно напоминаю о том, что нельзя мочить пластырь с изображением Бэтмена. Он откидывает голову на мою ладонь.
— Вот вырасту и куплю корабль. Голубой, с бассейном.
— Надеюсь, там будет теплее, чем в бассейне клуба, — бормочу я, намыливая ему спину свободной рукой.
— Вот увидишь, там будет ужасно жарко! Как в этой ванне! И ты сможешь прийти и поплавать со мной.
— Спасибо за приглашение, Гров! Но когда ты станешь взрослым и заведешь много друзей, я-то буду совсем старенькой…
— Слишком старой, чтобы поплавать? Нэнни, ты врешь.
— Тут ты прав, Гров, вру, поэтому едем в круиз вместе.
Я прислоняюсь подбородком к холодному фарфору.
— И Софи тоже приводи! У нее будет свой бассейн. Бассейн для животных. А Кэти пусть приносит свою морскую свинку. О'кей, Нэнни?
— А как насчет твоего щенка, Гров? Ты уже придумал ей имя? — спрашиваю я в надежде, что, если мы назовем ретривера, бедняжку больше не оставят во дворе на целый день.
— Я хочу морскую свинку, Нэнни. Пусть щенка возьмет Элли.
— У них уже есть один.
— Ладно, значит, никаких собак на корабле. Только морские свинки. И мы все будем плавать, плавать и плавать.