Выбрать главу

Через десять минут машина въезжала во двор особняка. Через минуту Кирилл, пролетев мимо кухни, не заметив там супругу, кормившую сыновей, поднялся на второй этаж и вбежал в спальню, показавшуюся какой-то холодной и брошенной. Чувство вины и отвращения к самому себе давлело все сильнее, опасение возможного подозрения утяжелило состояние, возведя в квадрат ударившим в висок помыслом: «Неужели ушла?! Кто донес?!». Шум веселых криков снизу, издаваемых двумя малышами, пытающимися побыстрее преодолеть два пролета лестницы, что бы обнять отца, вернул из преисподней на землю грешную.

— Папа, папа!

— Карапузики мои, я что-то даже испугался! Ну конечно…, где же вам еще быть… А мама?… — Нина входила, широко улыбаясь, свершено по обыденному глядя на него, обнимая сопутствующими ей уютностью и спокойствием, от чего стало совсем стыдно, кровь вновь бросилась к вискам, а мысли сами пали на «колени»: «Как я мог все это предать! Прости милая моя! Никогда! Больше никогда ни на кого не посмотрю, и сделаю все, что ты была счастлива!». Он опустил детишек на пол, подошел к ней, обнял и застыв, произнес несколько фраз, которые говорил давно, еще будучи женихом:

— Только ты мне нужна, а мир пусть валится, куда хочет, хочу, что бы ты принадлежала только мне, а я тебе…

— Господи…, милый мой, что случилось?

— А что?…

— Ты так не говорил мне с тех самых времен, как мы с тобой женились… Как же я по тебе скучала, как мне нужна была вот эта вот теплота и как же я перепугалась, что ты, вот такой вот, совсем пропал… Я так переживаю от одной только мысли, что ты можешь стать роботом, бесчувственным чиновником, делающим все автоматически…

— Вот именно автоматически!

— Что милый?… — Это слово резануло слух, и прежде всего, тем, что точно указала на происходившее еще час назад в кафетерии:

— Не обращай внимание…, ты просто очень точно подчеркнула и мои опасения…

— В отношении меня?… Извини ради Бога! Я может быть…, я так стараюсь, я так хочу, что бы приходя домой, ты чувствовал себя, как раньше со мной…, извини, если я стала делать это каким-то ни таким образом…, не знаю как это, я стараюсь изо всех сил…

— Нет, нет — я о себе, а ты у меня умничка, ты клад, ты все мое богатство… — Она так растеплилась, от его слов, которых не слышала уже несколько лет, что позволила предложить то, что не стоило произносить вслух:

— Кирюшенька, родной мой, давай бросим все это, у нас все есть с таким избытком, что… — Голос мужа приобрел металлический оттенок, створки откровенности захлопнулись, горячий пар любимности, заместился дымом раздраженности, а тема любви и семейности, закрывшись в мгновение, улетучилась не оставив о себе и следа:

— Ниночек…, ладно…, я и так задержался…, а что же я заезжал то? Ах да! Нууу, в общем сейчас никак не вышло с…, ну понимаешь…, может быть вечерком… — Он холодно улыбнулся, чмокнул в щечку ее, в лобики детей, развернулся и направился быстрым шагом к лестнице…

* * *

Уже садясь в машину, Кирилл Самуилович задержался, взглянул на окно спальни и вздрогнул — из него смотрели три, очень неприятного цвета, черепа: два маленьких и один, принадлежавший, когда-то взрослому человеку. Было достаточно далеко, что бы можно рассмотреть пустоту глазниц, но их чернота испугала его настолько, что он вскрикнул. Помотав головой, взглянул еще раз и успокоился, увидев машущих руками жену и мальчиков…

День пролетел незаметно, ничего не происходило, а уже возвращаясь домой, он осознал, что так было почти ежедневно. На самом деле событий было много, еще больше встреч, но все ложились совершенно плоско в ячейки памяти, почти не оставляя ярких воспоминаний, а подавляющая часть и вообще ничего.

Так прошел месяц, другой, происшествие в кафетерии почти забылось, однажды проезжая мимо него, он поинтересовался у секретаря, кстати, самого настоящего генерала КГБ в свое время, теперь постоянно его сопровождавшего:

— Петрович, не знаешь, что это за забегаловка?

— Да так себе тошниловка…, тортики неплохие…, впрочем, там…, я тебе говорил уже — шикарная телочка работает…, мы ее хозяину с пол года назад грамоту вручали… А так, здесь довольно известного вора в законе в девяностые завалили…