— Тошниловка… Может быть ее заменить чем-нибудь?
— Да вроде бы не мешает, можем и проверить еще раз?
— Давай… — Мысли уже заняли мозг о другом, готовилось несколько крупных проектов, по сокращению медицинского персонала и закрытию больниц, впервые ему стало жаль людей, которым придется вываливаться буквально на улицу, к тому же он и сам перестал понимать рациональность требуемых сокращений. Министр здравоохранения, чуть ли не каждый день выходила на него с бредовыми предложениями, он уже подумывал предложить президенту поменять ее, но передумал, вспомнив, чья она протеже.
«В конце концов, какое мне дело до всего этого? Мне доверили дело государственной важности…, а так…, катись оно все пропадом! Нинок ведь права…, может быть, бросить все это… угу, и чем заняться? Нинок — Нинульчик, что-то совсем она изменилась за последние пару месяцев, как-то посерела, что ли, высохла, покрылась какой-то коркой, глаза впали, правда блестят, как у девочки, какая-то дерганная стала… Странно, но такой вид придает ей какую-то особенную сексуальность, хотя не про меня сказ! Опять все плохо!.. Все таки эта барышня из кафетерия действовала на меня… Действовала, пока считалась недоступной… Шлюха какая-то! А вот девочку мою нужно отправить на обследование…».
Ворота открылись, первое, во что вперился взгляд — карета скорой помощи! Кирилл влетел в дом, сопровождаемый что-то кричащими охранниками, рассыпавшимися по всей постройке веером. Оббежав весь особняк он нашел ее в окружении врачей в цокольном этаже, около парилки.
— Что с ней?
— А вы кто?
— Муж, твою мать! Что?!
— Простите, не узнал! Долго жить…
— Что?!
— Слава Богу ничего, но еще немного и был бы инсульт…
— Почему?
— Нууу…, «препараты», если их так можно назвать, которые на принимает, нуждаются в большом количестве воды, а она почему-то решила, что наоборот… Так бывает — предписывают врачи одно, а пациенты наслушаются, от кого нипопадя и по своему делают, а потом «доской нарываются»…
— Какие, доктор препараты и что значит «можно назвать» — она ж здорова?
— А никто и не спорит… Худеет она у вас… Ваы наверное стройненьких любите…
— Жену я свою люблю! И что дальше… а что за таблетки?
— Нууу, еще недавно можно было новым средством…, правда его запретили…, но некоторые…
— Название…
— Это наркосодержащий препарат…
— Что?! Да ты в своем уме? У меня дома?!
— Это амфитамины — очень действенны для похудания, но с сумашедшей побочкой, о чем обычно предупреждают, нооо…
— Бред какой-то!.. И что делать?…
— Сейчас в ЦКБ, пару неделек восстановления, потом хорошо бы к морю и солнышку…, диетку бы ей и хоть какую-то физическую нагрузку… потом конечно…
— А зачем ей худеть то понадобилось? Я жеее…
— Ну знаете, бывает так…, типааа, у мужчины пропадает желание, женщина видит причину в себе, смотрит и выискивает, что не так, и пытается вернуть былую красоту… В сущности подход верный, но не всегда здоровый и правильный путь при этом выбирается…
— Выходит я виноват?…
— Ну тут уж нужно вам к психиатру обратиться…
— Опять психиатры! Да что ж все…
— Извините, я врач — мое дело направить, а не убеждать… лучше, конечно, психоаналитик…. Ведь бывает причина на поверхности, но вывести на нее может только третий… вот здесь…
— Вы еще скажите, что лучше Лагидзе не найти!
— Ну почему Лагидзе, он ведь психотерапевт…, хотя почему бы и нет, я бы именно так и поступил…
Через несколько часов, совершенно осунувшийся Буслаев в сопровождении изможденной ораны, вернулся домой. Почти отчаяние охватило, ощущавшего себя вдовцом депутата. Его уверили, что все обошлось и вряд ли повториться, во что он поверил, но был озабочен другим: «Зачем она это делала? Я всему виной! Конечно, что она могла подумать, когда у мужа отсутствует почти полностью потенция?! Ну а я что могу? Палку привязать покрепче! Неужели опять к этой девке нужно ехать?! Нет! Ни за что! Да и не действует она уже после всего тогда случившегося… Что же тогда, чем себя подстегнуть? Ладно, сейчас сначала пусть Нинок в себя придет».
Дом действительно опустел. Дети ходили чуть слышно, мелькая еле заметно, словно в особняке поселились приведения, за ними, неотступно следовали нянечка и воспитательница. Подходя же к нему, мальчики, прильнув к его груди, застывали, чуть не плача, женщины превращаясь в барельефы стен, словно кариатиды, воздух зависал в неподвижности, биения сердец, неожиданно становящиеся слышимыми, сливались в какофонию отчаяния.