А между тем, не мы ни она не изменились, и как люди, и как супруги мы остались прежними, только больше раскрывшись в своей откровенной настоящности и спрятанной в глубине прежней невостребовательности личных характеристик, которые рано или поздно вынимаем, удивляя порой не только близких, но и самих себя…
Кирилл взял в руки телефон, в нерешительности погладил подушечкой большого пальца блестящий кран, очень желая услышать именно сейчас, что-нибудь опровергающее его доводы, начавшие казаться, чем-то надуманным с одной стороны, но вполне заслуженными супругой, с другой. Самому думать не хотелось, да и понимание своей несдержанной несправедливости, а значит и неизбежности опровергать и обвинять самого себя, совершенно не радовала.
Требуя от стекла аппарата, закрывавшего сложные электронные микросхемы, предпринять, хоть, что-то вместо себя, он злился, не в состоянии принять своё собственное бессилие, и обрадовался неподдельно, неожиданно появившейся фотографии своего помощника с надписью «вызывает абонент»:
— «Петрович», ты не представляешь, как я рад тебя слышать!
— Хм… Ну так-то приятно… А что случилось, что-то?
— Почему «случилось»?
— Нууу обычно в это время ты, отвечая на звонок, не бываешь довольным…
— А! Не бери в голову… Просто жена…
— Все хорошо с Ниной?
— С ней то да… Да все нормально…
— Я собственно…, провели проверочку той забегаловки, ну все там плохо, так-то ее закрывать нужно…
— Дааа, вроде бы аккуратненькая…
— Дело не в чистоте и продукта, дело в незаконной деятельности, они там такого наворотили с документами, да и хозяин там, мягко говоря, не чист на руку…, кстати, скажи пожалуйста, ты какое-нибудь отношение к этой парочке…
— Какой?
— Ну…, точнее к сестре хозяина…, имеешь?
— Я?!
— Видишь ли…, он, то есть она…, оба они ссылаются нааа…, пардон, родство с тобой, фото там висит на стене гостей, изображающее тебя, так сказать, в «близкой и непринужденной»…, тебе вообще это все нужно?
— Какое фото? Какое родство? Ты что сбрендил что ли?…
— Я то нет…, а вот парочка, по всей видимости, какие-то виды на тебя имеет… — Кирилл Самуилович вспомнил тот день, когда его, как мальчишку разоружили и потом почти изнасиловали, хотя мало бы кто из его соратников и коллег не уступил бы подобному соблазну. Внутри, где-то между подреберьями, в районе «солнечного сплетения» «разорвалась» бомба, ударная волна от которой выкрапила мурашки по всей коже, подняло волосы, а потом залило холодным потом с головы до ног, таким он и продолжил:
— «Петрович», ты сейчас о чем, что-то я не понял — какое родство?
— Кирилл Самуилович, дорогой, я сам не очень понял, мне доложили и я решил поехать, разобраться сам…
— Иии…
— И снова ничего не понял, кроме того, что эти двое в себе очень уверены… Хабалка эта сказала, что будет говорить только с тобой…
— Со мной?!.. — Вот тут все худшие предположения, подозрения, сомнения всей его жизни в отношении его жены превратились в невидимую песчинку по сравнению с выросшими моментально опасениями и в отношении этой дамы, и в связи с депутатством, работой, проектами, где он участвовал, да со всем, что могло прийти в голову испытывающему неожиданный шок, человеку:
— А что может эту и…, связывать со мной?
— Вот и я задал себе этот вопрос… Ты случайно не того?
— Чего? Того?…
— Ну…, не прешь ее…
— Куда я «пру»?
— Да не куда, ааа… ну она тебе нееее…, ну не по телефону… короче, Самуилыч, я сейчас буду, что-нибудь придумаем, жди…
Предоставим Кирилла Самуиловича на пятнадцать минут самому себе, в ожидание прибытия подчиненного, которого он считал очень преданным, уважающего все его начинания, но более приземленного и воспринимающего, окружающего его мир таким, как он есть, а не с ремарочками, ставимыми многими, ради удобства и самообмана. Заметим, что первое впечатление Буслаева при знакомстве с ним, было несколько напряженным в виду появившегося сразу, но быстро пропавшего ощущения, будто таким не поруководишь и не прощупаешь…