Я вернулся в лагерь, и после второго завтрак мы с Мирзом, взяв сани и девять собак, прошли поперек мыса на морской лед, что на южной его стороне, и направились к мысу Хижины. Мы взяли с собой немного провианта, маленькую печку и спальные мешки. Мирз перед тем нашел покрытую снегом дорогу через мыс, и собаки дружно везли, так что мы довольно быстро шли к Ледниковому языку. Лед по большей части оказался голым. Ближе к Ледниковому языку нам попадались снежные сугробы, сильно развеянные ветром. Поднявшись на ледник, мы увидели направо от нас склад, оставленный «Нимродом», и направились туда. Мы нашли изрядное количество прессованного сена и ящики с кукурузой, но зернодробилки, на которую рассчитывали, не нашли. Почти до самого ледника была открытая вода.
Мы спустились по легкой покатости до четверти мили от конца Ледникового языка, но нас остановила открытая трещина футов в 15 ширины; пришлось опять подняться на ледник и отойти на полмили дальше от конца косы. Опять пришли к трещине, но обошли ее, завернув к западу. С этой точки мы уже без препятствий пришли к мысу Хижины. На высоте его оказались небольшая полынья и порядочной длины трещина. Я сильно промочил ноги, переходя последнюю. У всех трещин мы видели сотни тюленей.
Дойдя до дома, мы, к великому нашему огорчению, нашли его наполненным снегом. Шеклтон сообщал, что дверь была выломана ветром, но что он вошел в окно и с несколькими товарищами укрылся в доме. Но они, уходя, не заделали выломанного ими окна, вследствие чего почти вся внутренность дома набита твердым, мерзлым снегом, и укрыться в нем уже нельзя.
Мирзу и мне удалось перелезть через этот снег и осмотреть аккуратно сложенные в середине ящики, но потребуется много работы, чтобы выкопать их оттуда. Мы из погреба для магнитных наблюдений достали несколько листов асбеста и кое-как устроили местечко. в котором сварили себе какао.
Найти наш старый дом в таком заброшенном состоянии было для нас ужасным огорчением. Мне так хотелось найти все старые дома и сооружения почти невредимыми. Ужасно грустно быть вынужденными провести ночь под открытым небом и знать, что уничтожено все, что было сделано на пользу людей. Я лег в самом удрученном настроении. Казалось бы, самое первоначальное выражение культурного человеческого чувства должно состоять в том, чтобы люди, посетившие такие места, оставляли что и сколько могут, на помощь и отраду будущим путешественникам, и сознание, что такой простой долг забыт нашими непосредственными предшественниками, страшно угнетало меня.
Понедельник, 16 января.
Спали плохо до самого утра и потому встали поздно. Позавтракав, отправились в горы. Дул резкий юго-восточный ветер, но солнце светило, и я приободрился. Я никогда не видал, чтобы было так мало снега. Некоторые склоны и вершины совершенно обнажены. Водоем оттаял, и яма, вырытая нами, уцелела, как открыл Мирз, провалившись в нее до пояса и сильно промокнув.
Одну за другой я узнавал все вокруг и замечал следы нашего прежнего пребывания. Мы нашли трубки Феррара[27] – они торчали из снега, будто были поставлены туда только вчера. Крест Винса[28] тоже кажется совсем новым – краски яркие, надпись хорошо различима, только флагшток упал.
Мы нагрузили на сани несколько асбестовых листов из старого погреба для магнитных наблюдений и отправились в обратный путь. В лагерь пришли к чаю. Я нашел кладовую в ледяном гроте совсем оконченной, со сложенными в ней бараниной и пингвинами. Температура в гроте никогда не превышает 27° [–2,8 °С], так что это будет прекрасным хранилищем для наших зимних запасов. Симпсон тоже почти окончил магнитный погреб неподалеку. В доме печка хорошо топит; было уже тепло и уютно, и мы дня через два займем его.
Мне пришла мысль, что хотя морской лед в наших бухтах замерзнет в начале марта, но трудно будет перевести на него лошадей вследствие обрывистости его краев. Мы поэтому должны приготовиться к тому, что мы будем отрезаны от судна дольше, чем мы ожидали.
Я узнал, что все, ходившие вчера к мысу Ройдса, благополучно туда дошли. К моему возвращению Кэмпбелл, Левик и Пристли только что отбыли.
Вторник, 17 января.
Сегодня мы поселились в доме и опомниться не можем от восторга, так в нем удобно и хорошо. После завтрака я поручил Боуэрсу отделить офицерское помещение от помещения людей перегородкой из поставленных рядами ящиков, чем, я уверен, и те и другие остались весьма довольны. В пространстве между моей перегородкой и людской, по моему распоряжению, расположились пять человек: Боуэрс, Оутс, Аткинсон, Мирз и Черри-Гаррард [зоолог]. Эти пять большие друзья и устроили себе очень уютную спальню. Симпсон и Райт [метеоролог и физик] поместились в своем углу около своих инструментов. За ними следуют Дэй [Day] и Нельсон [моторный механик и биолог], в пространстве, включающем лабораторию последнего у большого окна.
27
В 1902 г. участник первой экспедиции Р. Скотта на «Дискавери» Феррар установил на Наблюдательном холме мыса Хижины почвенные термометры, которые его товарищи назвали «трубками Феррара».
28
Крест Винса – памятный знак на мысе Хижины, воздвигнутый в 1904 г. участниками первой экспедиции Р. Скотта в честь погибшего товарища.