Почти полностью прикрывая глаза, так, что сквозь щелки виднелся только сероватый туман, я щурился на контуры низких скалистых откосов слева от неглубокой ложбины, в которой мы затаились, и раздумывал о том, как чужакам удается так хорошо видеть мир сквозь их чрезвычайно узкие прорези глаз.
Со стороны моего спутника раздались какие-то приглушенные звуки, и я в тревоге поднял голову – мне показалось, что он плачет. Чуть придвинувшись и в уходящем дневном свете всмотревшись в его лицо, я с удивлением убедился в обратном. Маура смеялся.
- Что с вами? – громко прошептал я, боясь самого худшего.
Но смех затих, и глаза его были ясными.
- Ничего. Разборку в башне вспоминаю.
- Расскажите, пожалуйста... – замирая от ужаса, попросил я, так как сам заговорить с ним об этом не решался. – Что они с вами сделали?..
Он немного помедлил.
- Да после того, как шмотки с меня сорвали, начали допрашивать, откуда я и с какой целью, - продолжил он ровным голосом, отводя взгляд и устремляя его вверх. – Один стоял с кнутом, и каждый раз, когда я говорил, что не знаю ничего о войне, стегал со всей дури, думая, что так чего-то добьется. Потом еще один растолкал всех, штаны свои приспустил, и ко мне. «Дайте мне с ним разобраться чуток, заговорит, как миленький! Я вам покажу, как с этими мразями недоделанными надо, а то долго еще нежничать будете!» Я извернулся и дал ему пяткой промеж ног. Они ж мне руки связали, а про ноги забыли, думали, я и так почти без сознания. Тот пополам согнулся, завыл, а в промежутках орет: «Забей его, забей, шоб до отключки! Я этого гребаного подонка насажу!» А другой, на котором туника моя была уже напялена, он его все-таки оттаскивать начал: «Иди девку себе найди в лагере, а то этот еще сдохнет, а пленников живыми сдавать надо. Шагай отсюдова!» Ну а тот не захотел шагать, нож выхватил и полоснул товарища. И началось... Доски в одном месте возле люка проломились, эти, что дрались, вниз упали, оставшиеся за ними кинулись и там продолжили. Но вот уж не думал, что они так все друг друга прикончат, даже не разобравшись, кто начал. Повезло так повезло.
Я смотрел на него испуганно и пораженно, услышав такие ужасы, о существовании которых раньше и не догадывался; и поняв наконец, из-за чего началась междоусобица.
Вновь стало тихо; выговорившись, он быстро заснул.
- У тебя осталась еще твоя палочка для чистки зубов? – устало поинтересовался Маура наутро, кое-как расчесывая пальцами волосы. – Меня ж до нитки обобрали, сволочи.
- Да, хозяин, - я быстро принялся рыться в своем мешке, со стыдом поняв, что за последние дни в водовороте безумных событий напрочь забыл о столь полезной вещи, которой так восхищался с момента получения ее в Карнин-гуле перед выходом. – Вот, возьмите!
Он нажал на выступающий кружочек посередине палочки, раз, другой, затем с досадой опустил руку.
- Не работает уже. Вот черт.
Некоторое время мы сидели в удрученном молчании. Переставшая включаться и вибрировать щетка словно стала последней точкой, доведшей нас до отчаяния.
- Ладно, - вздохнул в конце концов Маура. – Может, оно и к лучшему, вдруг по этой звуковой волне нас тоже могли обнаружить.
Он принялся чистить зубы обычным способом, нажимая на ворсинки; затем чуть сполоснул щетку из фляжки и протянул мне:
- Придется одной на двоих пользоваться, все же лучше, чем ничего.
- Оставьте ее себе! – предложил я, боясь, что ему будет неприятно делить со мной такой личный предмет. – Я ее вам запачкаю.
- Да ну тебя с твоими глупостями, Бан. Ты же не хочешь вернуться домой беззубым.
Наверное, наши нервы были уже на пределе, ибо эта фраза нас обоих почему-то дико насмешила. Я первым начал истерически всхлипывать от смеха, и Маура так же зашелся в хохоте. Не в силах удержаться в сидячем положении от усталости, мы повалились на землю, продолжая хохотать в унисон до слез и колик в животе, и даже позабыв о том, что любой пролетающий или проходящий мимо вражеский патруль будет привлечен нестройными хрюкающими и хрипящими звуками.
- Представь себе, являемся мы обратно, и оба... – едва выдавил он.
- Без зубов! – подхватил я, снова покатываясь.
Я понимал, что вряд ли нам суждено выжить и вернуться в родную деревню, но отодвигал эту мысль как можно дальше в задворки сознания. Должно быть, и он тоже.
Совместное веселье словно придало нам сил, и мы упорно двигались дальше до вечера, останавливаясь только, чтобы наспех перекусить оставшимися кусочками сухарей и мутной водой со дна фляжек.