Пришедший проследовал прямиком к нашему столу.
- Эль-Орин приказывает вам немедленно возвращаться.
- А тебе не надоело быть его мальчиком на побегушках? – невозмутимо спросил мой хозяин.
Аргон на мгновение задержал дыхание, но никак не отреагировал на эту колкость.
- Пойдем отсюда, Маура. И ты, Баназир, тоже, - кивнул он мне.
- А я? – встрепенулся Калимак. – Я что, пустое место? Или ты меня уже забыл, Ар?
Но Аргону было не до шуток, и он даже не повернулся в его сторону. Приблизившись к Маура, он попытался поднять его из-за стола за плечо. Хозяин в ответ резко толкнул его, на мгновение скривившись от боли.
- Хочешь так? Давай, чего боишься? – и он принял боевую позу под азартные возгласы окружающих.
- Я не хочу с тобой драться, - спокойно сказал Аргон. – И ни с кем другим, ты это знаешь. Если в тебе осталась хоть капля здравого смысла, ты пойдешь сейчас со мной. – И, отвернувшись, он направился обратно к лестнице.
Маура постоял несколько секунд, сжимая кулаки. Потом со вздохом вышел.
Калимак ловко ссыпал все орехи за пазуху, туда же покидал оставшиеся яблоки и сливы, и, бросив взгляд по сторонам, запихал в широкую рубашку еще и целую буханку хлеба, после чего спереди стал напоминать беременную бабу. Опрокинув в себя кружку пива напоследок, он заторопился к выходу, по пути махнув рукой своим вконец окосевшим друзьям. Боясь, что в краже продуктов обвинят меня, я побежал следом.
Маура шел, заткнув большие пальцы рук за пояс, и это значило, что у него жуткое настроение.
- Эй, не огорчайся ты так, – легонько подтолкнул его Калимак, по-своему истолковав причину хмурого лица товарища. – Хочешь, я тебе новый нож подарю? Вот только Рокнинские тарелки разменяю, и прикоплю чуток...
Пальцы моего хозяина еще глубже воткнулись в кожаные складки пояса.
Когда мы миновали базарную площадь, рядом с нами в толпе оказались две женщины, молодая и старая. Они шли чуть впереди нас, и нам видны были только их спины, но Аргон вдруг вздрогнул и быстрым шагом догнал их.
- Ами́ри, - негромко окликнул он.
Престарелая женщина обернулась, прищурилась.
Странник подошел вплотную.
Она несколько секунд молча разглядывала его. На руках у нее спал маленький ребенок, положив головку ей на плечо. Еще одного держала стоящая рядом с ней молодая девка. В их лицах было заметно сходство, и я заключил, что это ее взрослая дочь.
- Аргон? Это... ты? – словно не веря своим глазам, спросила наконец старушка треснувшим голосом.
Тот кивнул, не в силах справиться с волнением.
- Ты почти не изменился... – изумленно покачала она головой.
- Я знаю, - ответил Аргон.
- Да ясно ж, почему, - гневно вступила девка, тряхнув своего ребенка так, что он недовольно захныкал. – Это ж один из них. Изверги вы, волки чертовы! Детей наших крадете, убиваете! – Она с ненавистью плюнула в Аргона, и он едва успел увернуться.
- Не надо, не надо, Ла́ри! - замахала женщина на дочь. – Не он теми зверствами занимался. Да время-то наше ушло, Аргон. Не могу я... Не ходи за мной. – В ее выцветших голубых глазах заблестели слезы, скатываясь по морщинистым щекам.
- Идем, мама! - девка с силой потянула ее за руку. – Не связывайся с ними, еще созовет он своих, беду на наш дом накликают!
Амири еще раз оглянулась на Аргона, наполовину испуганно, наполовину с сожалением. И побрела, прихрамывая, за дочерью, опустив голову.
Мы тоже продолжили путь. Странная сцена произвела такое гнетущее впечатление на нас с Калимаком, что мы даже не задавали вопросов.
Маура нагнал безмолвного Аргона и пошел с ним рядом.
* * *
Когда мы дошли до постоялого двора, где с утра остановился Калимак, Аргон незаметно куда-то удалился, вновь оставив нас втроем.
- Пожрать толком не дали, - посетовал господин Брандугамба. – Давай хоть здесь чего-то перекусим, у них горячую похлебку бесплатно дают, правда, потом отработать нужно. Но ничего, я лошадей и стойло почищу, а вы с Баном... – Он окинул нас взглядом, великодушно передумав. – Эх, ладно, я сам все сделаю, вам и так уже досталось. Да и за нож я тебе должен.
Маура кивнул в ответ, не споря, и Калимак громко подозвал одну из прислужниц.
Пока мы ждали обед, я с любопытством изучал новую обстановку. В Гоне было много всего такого, чего я никогда не видел у нас в деревне – и первое, что бросалось в глаза, была всеобщая пестрота нарядов и внутренних помещений. Каменные стены большой гостевой комнаты были сплошь увешаны разноцветными расшитыми коврами, такие же мягкие узорчатые полотна покрывали длинные деревянные лавки, у проемов дверей висели гирлянды каких-то засушенных плодов, и на ветру нежно позвякивали связки медных колокольчиков причудливой вытянутой формы, напоминавших полые трубочки.