Как только я обхватил сверток руками, успокоившийся было младенец вновь заорал со страшной силой, удивительной для столь тщедушного существа. Я со страхом смотрел на красное сморщенное личико, не зная, чего мне еще ожидать.
- Поддерживай ее головку, вот так, - попытался помочь мне Маура. – И ослабь немного руки, ты же ребенка держишь, а не мешок с репой.
В конце концов он забрал у меня девочку и отнес к ее матери, уже немного отдохнувшей и пришедшей в себя. Материнский инстинкт проснулся, и та, смирившись, все же приняла свою дочь, едва взяв на руки крошечное тельце, и начала ласково ей что-то наговаривать, приложив к груди.
- Ну, слава небесам, - с облегчением произнес мой хозяин. – Наконец-то нормальная реакция.
- Спасибо вам, дорогие, - тепло сказал Маура, протягивая троим повитухам дары за их услуги. – И простите, одарить вас, как должно, нечем. Вот к следующему разу уже обживемся.
- Что вы, что вы, господин хороший, - ахали те, с радостью принимая горшочки с золотистым маслом и густым медом, узелки с вкусными сухарями, круглые караваи хлеба и большой мешок красных яблок. – Щедрые дары, господин, дай вам небеса здоровья, благоденствия, лет долгих, урожаев обильных! – раскланиваясь до земли и рассыпаясь в добрых пожеланиях, они удалились, и вскоре со двора донеслись их веселые песни, которыми они возвещали о рождении новой жизни.
- Нет, я рад, конечно, хозяин... Но это ведь не мальчик...
Два дня спустя мы сидели на завалинке у стены дома, и он укачивал завернутую в пеленки крошку на руках, пока ее мать отдыхала.
- Это не мальчик, - подтвердил он. – Это – чудо. Ты уже придумал, как ее назвать?
- Да что вы, - удивленно поднял я глаза. – Это же вам оставлено. Хозяева дают имена всем детям рабов по своему выбору... Заведено так.
- Ты это серьезно? – нахмурился Маура, но тут же что-то вспомнил и махнул рукой. – Ах да... Ведь и в Зараке так было... Я совсем забыл. Какой-то идиотский обычай.
- Но вы же ее без имени не оставите? – не поверил я.
- Ну нет, конечно! – сказал он расстроенно, вставая с бревна вместе с ребенком на руках. – Ладно... ладно... – протянул он, задумавшись. – Пусть будет Эль-Нор. Как тебе?
- Эль-Нор? Похоже на имена чужаков...
- Если хочешь, я дам ей обычное имя.
- Нет, хозяин... Мне это нравится. Очень красиво звучит.
- Хорошо. Пойдем, спросим у Ками, что она думает.
- Зачем?
- Затем, что это ее дочь, разрази меня молния! – прижав к груди Эль-Нор, он гневно зашагал к дому.
Ками не возражала против такого имени, и, казалось, не из-за страха перечить хозяину, а потому, что оно действительно пришлось ей по душе. На том и порешили.
А я даже не догадывался, почему Маура пришло в голову именно так назвать родившуюся девочку, и как много это, должно быть, для него значило [1].
* * *
Наступила хорошая пора, продолжавшаяся месяца три. С раннего утра я работал в поле наряду с остальными парнями из окрестных имений. В первые недели после родов жены, когда меня целыми днями не было дома, Маура помогал ей во всем, купал Эль-Нор и пеленал ее, и шел к ней ночью, когда она плакала, чтобы дать молодой матери отдохнуть.
Вопреки моим увещеваниям, с началом сенокоса Маура так же выходил на работу ни свет ни заря, в оставшееся время еще успевая переделать кучу дел по хозяйству.
Как-то после полудня, когда все жарче припекало солнце, мы двинулись назад с полей. Идущий впереди мужик вдруг остановился, наклонившись. Остальные тоже сгруппировались, заслонив от меня то, что привлекло их внимание. Протиснувшись сквозь небольшую толпу, я узнал в лежащем посреди песчаной тропинки своего хозяина. Он едва пришел в сознание, когда присевший рядом мужик похлопал его по щекам и потряс за плечи. Я тут же подбежал, приподнимая его голову и тревожно воскликнув:
- Что с вами?
- Воды... – попросил он потрескавшимися губами.
- У кого-нибудь есть вода? – обернулся я к стоявшим вокруг.
По рядам прошел шорох, и кто-то передал потертую флягу.
Маура пил жадными глотками, потом вытер пыльный лоб и сам, покачиваясь, поднялся на ноги.
- Спасибо, - он вернул флягу ее владельцу, и, не желая больше привлекать к себе внимания, направился к нашему имению.
Остальные рабочие, посудачив еще немного, тоже разбрелись по домам, толпа быстро рассосалась.
Я нагнал Маура на тропинке, озабоченно вглядываясь в его лицо, покрытое серой дорожной пылью с влажными бороздками от пота.
- Вам, наверное, не стоило на такой жаре работать... – сокрушенно покачал головой я. – Да и вообще, может, не надо вам на сенокос выходить...