- Новым таром назначили Эль-Трала, отца Эль-Гола, за то, что он тогда помог нам бежать и тем самым способствовал выполнению плана.
- Разве так можно? – удивился я. – Он же всего лишь лодками заведовал!
- Его прежняя должность не имеет значения. Обычно правление передается по семейной линии, но, если правитель или правительница окажутся неподходящими для выполнения своих обязанностей, линию можно сменить на любую другую, - пояснил Аргон. – Большинство проголосовало за Эль-Трала, который осознанно рисковал своей семьей и жизнью ради общего дела. К тому же, он умен, владеет собой и заинтересован в мире и порядке в своей общине. Думаю, он будет хорошим правителем. В Четвертой общине пока будет временный тар, а потом, когда Эль-Атал подрастет, его проверят на чистоту помыслов, и, если он откажется от пути разрушения, то займет эту должность по праву.
Вдали на горизонте замаячил узкий темный корабль, с огромной скоростью скользящий по волнам в направлении берега.
- Мне пора, - кивнул на него Аргон. – Баназир... я бы очень хотел пригласить тебя присоединиться, но правила на Сейе не изменились, и, боюсь, тебе опять могут угрожать заточением, как бы я за тебя ни ручался, - сказал он извиняющимся тоном.
- Конечно же, господин, я все понимаю, - быстро заверил его я, покраснев от оказанной мне чести и смущенный тем, что он вообще пожелал позвать меня с собой.
Я знал, что, если бы это было возможно, то с радостью бы согласился. Мне почему-то захотелось еще раз увидеть Эль-Орина, когда-то так пугавшего меня, и бывшего порой таким жестоким по отношению к моему хозяину. Возможно, я не до конца простил его, но давно уже ушли те бушующие негодование и ярость, которые я испытывал в первые годы. Ушли, когда я начал немного понимать его. И мне хотелось увидеть Эль-Анир, теперь уже новую правительницу Сейи, такую мудрую и проницательную, запомнившуюся мне после одного-единственного разговора, и ее миролюбивого спокойного мужа Эль-Вара. Хотелось вновь пройтись по горячему темно-желтому песку, увидеть мерцающие белые стены зданий и погулять в прохладной тенистой роще. И найти ту самую точку на берегу, где когда-то нестерпимо ярко полыхал костер, лижущий языками пламени чернильное ночное небо. Внутри с прежней силой всколыхнулись воспоминания, и губы мои дрогнули.
- В следующий раз мы сможем поговорить подольше, - с улыбкой обнадежил меня странник. – Я пошлю тебе весточку.
Он наклонился и обнял меня на прощание, дружески похлопав по спине.
- Отец! – вдруг послышался тревожный возглас со стороны тропинки.
Ко мне со всех ног неслись Ша́ли и Ме́на с оголенными топорами наперевес.
Я не сразу понял, что происходит.
- Прочь от него, нечисть серая! – заорал Шали, с разбега замахиваясь топором на Аргона.
Реакции чужаков на атаку были мгновенны. До того, как я успел произнести хоть слово, Аргон вздернул руку, и мой сын резко отлетел в сторону, а топор выпал из его руки, со звоном ударившись о камень. В ответ на это с громким рычанием на странника набросился Мена. Аргон молниеносно увернулся из-под удара, раз, другой, приседая и отпрыгивая так, что глазу было почти не уследить за его движениями.
- Стой! – в ужасе закричал я сыну, обретя дар речи и пытаясь схватить его сзади за локоть. – Не трогай его! Он мой друг! Стой!!!
Я не заметил, что Шали за моей спиной уже снова поднялся на ноги, улучив момент, когда цель была прямо перед ним. Его тяжелый топор, метко брошенный им с короткого расстояния, со всей силы вонзился в грудь Аргона. На серую тонкую рубашку брызнули темно-вишневые струйки крови, и странник рухнул на землю.
У меня помутилось в глазах и к горлу резко подкатила тошнота. На коленях я подполз к упавшему, то хватая его за руки, то пытаясь прижать к его ране край своей туники. Выдернуть топор я не решался, боясь сделать еще хуже.
Лежащий захрипел, пытаясь что-то сказать, и кровь полилась из его рта, стекая на прибрежный песок.
Но тут в моей голове сами собой возникли слова.
«Не... твоя... вина».
Еще одно мгновение на меня пронзительно смотрели светло-серебристые глаза; затем взгляд их расфокусировался и искры резко потухли.
Оба моих сына силились оторвать меня от него и увести прочь, словно для них это был не умирающий на их глазах и от их же рук человек, а некая досадная помеха, которую они успешно устранили.
- Пошли отсюда, отец! Эти черти тебя в свои сети не заманят! Освободили мы тебя от них!
Не оборачиваясь, я завыл так дико, что они в испуге отпрянули.
Тут со стороны воды, словно в унисон с моим отчаянием, зазвучал тот самый боевой крик чужаков на невыносимой высочайшей ноте. Клич, которым они отпугивали дикарей. Клич, которым они отпугивали нас.