Он вынул из-за пазухи маленький узелок, в котором оказались соты с диким медом:
- Бери. Это тебе.
Я недоверчиво принял дар, сразу не удержавшись и откусив краешек сот.
- Спасибо, господин...
- Да что ты заладил с этим «господином»? – воскликнул он. – Ладно уж Ильба, но я-то?
- А кто же вы? – спросил я так же удивленно.
- Я тебе только что сказал! Ну откуда вообще появились эти обычаи? Кто-нибудь знает?
- Какие обычаи? – не успевал я проследить за ходом его мыслей.
- Забудь, - махнул он рукой. – Так ты Баназир, значит. А «Бан» можно?
- Как вам угодно, господин.
- Слушай. За каждый раз, когда ты меня так назовешь, будешь получать щелбан. Понял?
- А что это такое?
- А вот что, – он щелкнул меня по носу, совсем легонько. – Но в следующий раз мало не покажется.
Если бы он впоследствии исправно приводил в действие свою угрозу, то вскоре на моем носу не осталось бы живого места, так как я не мог и помыслить о том, чтобы обращаться к нему как-то иначе. Каким бы ни было его положение до этого, теперь он являлся приемным сыном господина Лабинги и будущим наследником имения, а значит, и моим хозяином [1] тоже.
С любопытством разглядывая румяное лицо собеседника со свежей царапиной поперек переносицы и одной из щек, я непроизвольно отметил про себя, что веснушек у него не было совершенно, что его нос был весьма непривычной формы – прямой и чуть заостренный, но с поперечной выпуклостью над кончиком, и что подбородок его был отмечен неглубокой вытянутой ямочкой.
- Хватит на меня пялиться, - не выдержал он, и я тут же смущенно отвел взгляд.
- А за что... – решился поинтересоваться я, вспомнив о преследовавшей его хозяйке.
- Эх, – махнул он рукой и ухмыльнулся, не дав мне закончить вопрос. – Недоразумение вышло. У них там младенец на дворе долго плакал, я и влез через забор, на руки его взял и стал успокаивать. Тут она выходит из дома, видит меня, хватает метлу и так далее... Думала, что я его украсть собираюсь. И можно ее понять, слухи из Зарака быстро долетают. – Наклонив голову, он вытряхнул из густых волос застрявшие в них листья. – Вот так. Как раз, когда намерения были хорошие.
Он нарочито тяжко вздохнул, и я не смог сдержать смеха. Его лицо тотчас сменило выражение с огорченного на озорное, и я впервые услышал его смех – переливчатый, чистый и незабываемый, похожий на плеск речной воды и на звяканье медных колокольчиков, которыми забавлялись дети на пыльных улочках деревни.
- Хочешь, пойдем еще меда из дупла достанем, пока пчелы домой не вернулись? – предложил он, затягивая потуже тесемки пояса.
- Хочу, - отозвался было я, хотя никогда до того сам в дупла лезть не решался, предупрежденный об опасности свирепых пчел, охраняющих свои владения. – Но тут я вспомнил и про порученное дело: – Ах нет, господин, я же ягод набрать должен!
Мой новый знакомый поморщился, машинально дотронувшись пальцами до царапины.
- Ладно. Тогда помогу тебе их собирать, что ли. Тебе какие нужны – смородина, ежевика, брусника?
- Отец сказал, что для варенья и настоек любые пойдут, какие найду, главное, чтоб спелые были. И побольше.
С улыбкой кивнув, Маура решительно зашагал в чащу.
- Идем, соберем спелые.
- Залезай! – послышался звонкий голос откуда-то сверху. – Здесь совсем невысоко!
Я поднял голову, оглядывая вздымающиеся надо мной мощные ветви клена. Маура почти не было видно из-за густой листвы. Он спустился пониже и нетерпеливо протянул мне руку.
Оставив полное лукошко под деревом и с опаской вложив свою руку в его, я оперся ногами о ствол, и он легко вздернул меня одним рывком на нижние ветки, так что я и не заметил, как оказался над землей. Я всегда боялся высоты, даже такой небольшой, и лезть дальше уж точно не собирался. Осторожно присев рядом с ним на толстый сук, я посмотрел вниз, где полуденные тени на тропинке переплетались в интересный узор.
- Знаешь, что я люблю делать? – спросил Маура.
Не дожидаясь ответа, он быстро залез повыше, цепляясь за сучья так ловко, словно всю жизнь провел на деревьях. Я удивленно наблюдал за ним. Он пригнулся, нацелившись взглядом на длинную ветку над самой тропой; в следующее мгновение гибкое тело распрямилось, напоминая отпущенную тетиву, и он перемахнул через пустое пространство, долетев как раз до ветки, и повис на ней, резко раскачиваясь туда-сюда. Когда казалось, что он вот-вот перевернется через голову, он неожиданно отпустил руки, и, подлетев высоко над тропой, мягко и точно приземлился на ноги. Затем он глянул вверх на мое восхищенное лицо.
- Хочешь попробовать? Очень здо́рово!
- Я? – неудобно поерзав на шершавом суку, я пробормотал смущенно: – Я не могу. Ветка сломается...