- А что я? - спросил капитан. - Кого дали, того и взял. Сам знаешь, в последнее время полно своих впихивают. Вот я и решил, что они из таких. А ребята нормальные, старались, как могли. Я не нашел нужным требовать им замену. Что касается твоих чертовых дневников, то узнал я о них лишь на Табасионе, причем перед самым отлетом. Я прочел их и решил, что следует разгадать тайну смерти знаменитого профессора.
- Что ж, - усмехнулся Астахов, - сейчас вы все узнаете. Вы наверняка заметили множество куполов вокруг космодрома? Это и есть тайна. Под каждым куполом создаются природные условия одной из известных нам планет. В этих специфических условиях мы выводим разных зверушек, которые слушаются нас и делают то, что мы им прикажем. Затем эти зверушки высаживаются на родную планету. Кстати, на Табасионе они уже есть.
- Так это сделали вы? - воскликнул Паттерсен и вскочил со своего места.
- Спокойно, - в руке Астахова появился небольшой пистолет. - Не знаю, что вы имеете ввиду. Мои скорпиончики и крабики очень хороши, - и он с восторгом принялся описывать их достоинства.
- Прекратите, - прошептала Марина и заплакала.
- Мы видели их способности, - сказал Кирилл зло, - нашли диск с видеозаписью бойни, которую ваши милые зверушки устроили в нашем лагере.
- Какие все чувствительные, - вздохнул профессор. - Ну ни стало нескольких человек, подумаешь. Это же на благо науки. Когда еще такая возможность выпадет, проверить их в действии?
- Астахов, вы чудовище, либо сумасшедший, - прошептала Марина.
- Ха-ха, многие так думают, но никто не осмеливается этого сказать, потому что я царь и бог здесь, на Курате. С любым могу сделать все, что пожелаю. Могу просто казнить, а могу и позабавиться в моей лаборатории генетики, создав уродца, но оставив ему память. Ха-ха, презабавно получается, уверяю вас. Хотите попробовать? Нет. А жаль, жаль.
Астахов задумался на минуту, обвел всех взглядом и снова заговорил.
- Вот вы и узнали тайну, за которой столько гонялись. В свое время и наш экипаж случайно узнал тайну Курата, но нам была предоставлена временная свобода для завершения исследований на оставшихся планетах. А на Земле нас ждал суд. Я же, являясь всю свою жизнь тайным агентом ФСБЗ подозревал заранее, чем может закончиться это дело, и оказался прав. До суда так и не дошло. Поэтому я сразу организовал себе плацдарм для отступления. Здесь, на Курате, когда наш корабль совершил вынужденную посадку, я вышел на связь, как агент ФСБЗ. Меня принял сам Наместник и дал кое-какие советы. Бедняга, он и подумать не мог, что я незаметно подлил в его стакан медленно действующий яд, не оставляющий никаких следов. Через полгода, когда мы уже вернулись на Землю, Наместник скоропостижно скончался. Очень вовремя, скажу вам. Место оказалось вакантным - как раз для меня. На всякий случай я обезопасил себя дневниками, сказав руководству, что в случае моей смерти они будут обнародованы. Это не входило в планы руководства, поэтому мои условия были приняты. Мне досталось место Наместника на Курате, а вам ваши жизни. Вот и вся история. Понравилось? Хм, забавна все же судьба. Тогда я выторговал вам жизнь, а теперь вы попали сюда, и мне снова придется решать, что с вами делать. И выбор-то невелик. Можно казнить вас здесь, а можно отправить на Землю, где вас ждет суд и неминуемая казнь. Если вы до нее доживете. И вот передо мной стоит дилемма - стоит ли откладывать неминуемое?
Продолжительное молчание повисло в помещении. Наконец Астахов встал и подошел к двери, оглянулся.
- Может посоветуете, что? - спросил он, но ответа не дождался.
Он открыл дверь и переступая порог добавил:
- Ладно, я сам подумаю.
И скрылся за дверью.
Их снова повели бесконечными коридорами, везли в лифтах, вели по лестницам вверх и вниз, пока не привели в камеру. Это была небольшая комната с шестью двух-ярусными кроватями, и небольшим окошечком под самым потолком, забранным решеткой. Через него в комнату попадало немного света, но и электрическое освещение тоже не отключили. Белый неприятный свет лился прямо с потолка. Справа у двери невысокой стеночкой отгорожен санузел, если дыру в полу можно так назвать.
Здесь им предстояло жить неизвестно сколько времени.
Медленно потекли минуты, часы, дни...
Два раза в день приносили еду, невкусную жижу из непонятных ингредиентов, но приходилось есть, чтоб не загнуться от голода.
Так прошло больше двух недель.
- Что-то Астахов не торопиться с решением, - сказал однажды Стрелков.
- Хочет, чтоб мы нервничали, издевается, - ответил Паттерсон.
- Да лучше б уж сразу - того, - сказал Андрей и чиркнул большим пальцем правой руки себя по горлу.
- Нет! - закричал Павел. - Это вам может и все равно, а мне нет! Я жить хочу, работать. У меня столько не сделано. Мне нельзя умирать. Не хочу! - он вскочил на ноги и нервно забегал по камере, затем рухнул на свою кровать и громко зарыдал.
На следующий день объявился Астахов.
- Я еще не решил, что делать с вами, за одним исключением. Тебе, - он указал на Павла, который тут же побледнел от страха, - я дарю жизнь, но с условием.