И ко всему - тихий и свежий воздух вечерней Москвы. Большой город совсем близко, машины тихо урчат, воздух свеж, сегодня особенно. И нечего делать! Это глупо… но действительно бывают моменты, когда мне вся жизнь так осточертела… Я не думаю о самоубийстве, нет. Но иногда я просто изнемогаю. Чего я пойду гулять, один? От одного только вида гуляющей молодежи вся прогулка испорчена. Не то что я не могу оставаться один, но это чувство изоляции, одним словом - комплекс неполноценности. Ибо я изолирован, следовательно, принижен. Я знаю много культурных людей, интеллигентов, порядочных девушек, все это очень хорошо, но этого мало. Не с ними же пойдешь гулять. И этого горького чувства удовлетворения, что ты один - недостаточно. Глупости! Один! Мне хочется чего-то интенсивного, дружбы, любви, но нет НИЧЕГО. Ничего не появляется. Перед моим окном стоит зеленое дерево, через его листья просвечивает кусок голубого неба - вечернего.
И ветер входит в окно, и вместе с ним - городское дыхание и вздохи. А я один.
Надо, в конце концов, устроиться как-нибудь, чтобы вечером пойти в театр. Завтра вечером я позвоню Митиной бабушке, чтобы спросить, приехал ли он, а если он приехал, я ему назначу встречу на 5-ое, если он свободен. Это единственный тип, с которым приятно поговорить по-настоящему. У него свои недостатки, но есть и достоинства, как, например, настоящий ум, замечательные мысли, он очень блестящий, и мне с ним хорошо. Будем говорить о вечерней Франции, будем смеяться, дурака валять, и я забуду о своем одиночестве, пока он не уедет. А тогда я почувствую себя еще более одиноким… Завтра утром примусь за свой натюрморт маслом. Черт подери! Какая это будет видимо дрянь! Мне очень хочется быть писателем и бросить рисование и графику. Но… посмотрим, увидим. У меня все будущее впереди, и оно должно принести с собой кучу неприятностей, но и радостей.
И они у меня будут, обязательно будут. Это точно, как дважды два - четыре. В конце концов, да здравствует жизнь. Я ее знаю не всю, она мне готовит сюрпризы, из них некоторые будут приятными.
Дневник N 7 5 июля 1940 года
Георгий Эфрон Позавчера был у мужа Наталии Алексеевны. Он просмотрел мои рисунки, оценил их по заслугам. Мы с ним вполне сошлись во вкусах по оценке искусства. Он показывал мне и матери много отличных работ. Он меня научил новому (для меня) способу (технике) - технике сухой туши. Он сказал, что я могу когда угодно к нему зайти, и он мне всячески поможет. Так что у меня теперь два хороших консультанта - Оболенская и он. Я вчера сделал натюрморт в масле, а сегодня в карандаше. Конечно, это скучновато, но необходимо. По-моему, моя первая работа маслом вышла совсем неплохо - для начинающего. Вчера позвонил бабушке - Митька приехал, и мы с ним условились встретиться сегодня, в 2 часа дня, у троллейбусной остановки напротив гостиницы "Москва". Я очень рад, что мы с ним повидаемся: сколько рассказать друг другу есть чего! Сегодня придет Муля, но, очевидно, я его не увижу, так как он придет, когда я уйду к Митьке. Вчера Муля предполагал, что сегодня мать и он пойдут в нотариальную контору заключить контракт на комнатушку в Сокольниках, на 3 года. Но хозяйка этой комнаты отложила на завтра. Я всячески агитирую мать не брать этой комнатушки: окраина, 11 метров, нет телефона, нет ванны, грязно, и три остановки трамвая от метро. Мать внесла за эту комнату авансом 800 рублей, а теперь не знает, удастся ли ей выцарапать эти деньги, имеет ли она право сдавать эту комнату (все-таки 3 года там торчать, это немножко множко); 850 рублей - это плата за 8 месяцев проживания в этой комнатушке; мать внесла эти деньги в марте; будет ли хозяйка считать, что мы живем с марта, или с того месяца, когда мы въедем? Все эти вопросы еще не разрешены. Мать тоже не хочет брать этой комнаты, но Муля все время твердит, что ничего другого нельзя достать (за эту цену). Все-таки я все время говорю матери окончательно отказаться от этой комнаты. С марта месяца эта хозяйка нам морочит голову, говоря, что есть комната на Сретенке, потом говоря, что нельзя туда ехать, и водит Мулю за нос. Эта волынка, бесспорно, надоела. В общем, как будто сегодня мать и Муля будут иметь серьезный разговор по этому поводу. Есть еще некая Рябинина, из Гослитиздата, которая говорила, что возможно достать комнату в Москве за скромную плату. Опять-таки, быть может, это только слова? В ближайшее время мы это проверим. Вильмонты всячески советуют не брать этой комнатушки. Но теперь они уехали на дачу и ничего не могут нам искать. Если мать откажется от Сокольников, то мы обратимся к Рябининой - увидим, что стоили ее обещания. Я очень боюсь, что мать все-таки подпишет контракт на эту комнату, и тогда уж ничего не останется, как въехать.
Этот вопрос - с отказом или принятием Сокольнической комнаты - выяснится в ближайшем будущем. Факт тот, что нам осталось жить здесь, на улице Герцена, два (почти два) месяца. После этого куда мы поедем - вопросительный знак. Факт тот, что пока конкретная возможность, хотя еще и не решенная, - комната в Сокольниках. Но я бы все-таки эту комнату не брал: слишком мала (просто смешно мала), нет телефона и ванны, и окраина, да еще вдобавок три остановки трамвая от метро. Я очень хочу не беспокоиться, но у меня ничего не выходит. Лучше об этом не думать. Главное, мама въедет туда, а потом будет жаловаться, что въехала, что Муля "завез", когда от нее и зависит, отказаться от этой комнаты или принять ее.
Впрочем, скоро этот вопрос разрешится, так или иначе. Страшно хотелось бы купить новую самопишущую ручку за 45 рублей, но мать не даст денег на это, так как у меня уже есть несколько самопишущих ручек. Весть из НКВД: бабушку Митьки и Софы запросили о состоянии здоровья ее внуков, очевидно, по запросу Нины Николаевны.
Бабушка тогда спросила, в каком состоянии дело, на что ей ответили, что дело подходит к концу. Это верно. По-моему тоже, дело подходит к концу. В сентябре (27-го) будет год, как арестовали Алю и Милю (Эмилию Литауер). Все еще не купил два учебника - по литературе и упражнения по химии. Попрошу Мулю порыскать, чтобы мне это подыскать. Каждую ночь происходят интенсивные бомбардировки как английской, так и германской территории. Но это все только прелюдия; большая симфония еще не началась. Ясно, что немцы приготавливаются к войне против Англии.
Англии придется вести войну на двух фронтах: на своих островах против Германии и в своих колониях против Италии. Но еще настоящая война против Англии не началась ни на метрополии, ни в ее колониях. Правда, как я уже писал выше, происходят бомбардировки и Англии, и Германии, но Германия все же еще не напала на Англию.
Германский флот приносит огромный ущерб британскому флоту, топя его торговые пароходы и иногда военные суда (как вчера авианосец). Всегда говорят о морской мощи Британской империи, а сейчас этой мощи что-то не очень видно! Конечно, нападение на Англию с воздуха и с моря и высадка там десантных частей - опасная операция, но я уверен, что Германия с этим справится. Пока же она подготавливается. Как скоро начнется "настоящая" война против Англии и ее колоний, неизвестно, и ничего нельзя сказать по этому поводу. Все зависит от скорости германской подготовки для нанесения решающего удара на Англию.
Дневник N 7 6 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера был Муля. После того, как мы все "взвесили", то порешили окончательно отказаться от комнаты. Деньги, внесенные авансом, Муля возьмет обратно (у него есть расписка, что если хозяйка не закрепит эту комнату за нами до 20 мая, то он может взять деньги обратно). Я надеюсь, что Муля не выкинет какой-нибудь штуки, возьмет деньги обратно, и мы будем избавлены от призрака Сокольнической комнаты.