Стыд перед людьми держится в моей душе гораздо дольше, чем люди живут сами. И вот если бы знать это, то зачем бы стыдиться: жил бы и жил. И даже все же есть такие люди, бесстыдные.
20 Ноября. Вчера явилось солнце к обеду и подморозило к вечеру, утро сейчас безоблачное. Москва – сплошной каток.
Вчера был у Игнатовых. Мне сказали о многих видных в том смысле, что если сыновья не удались, то, может быть, внуки утешат. А я не нуждаюсь в таком утешении, ответил я. Меня утешают...
Я им рассказал, какие у меня читатели. Ляля про себя прыгала от радости.
Говорили о Жене, что какая бы из нее вышла игуменья, и красивая, и деловая. Ляля ответила: слишком деловая, и занимает собою и наполняет все место: Богу некуда у нее поместиться, все это она собой вытесняет, все заполняет собой во имя Божие. Сектантка она...
Моя известность растет, и вместе со славой, чувствую, растет моя недоступность людям маленьким. Говорят, что Шолохова даже и невозможно найти, а добиться приема у Фадеева... на это, сказал кто-то из смертных, мне рассчитывать нечего! А какой был Алеша Толстой в Детском Селе и какой стал в Москве. А Горький, а всякий, кому вышла доля выйти в боги!
А Сталин! Давно ли, я помню, он ходил по земле как простой человек.
Что значит, как подумаешь – какие-то две тысячи лет! так давно ли и Сам живой Бог ходил простым человеком
723
между людьми, а теперь едва теплится вера в то, что Он когда-нибудь снова на землю придет.
Мои предки верили, что книга создается не человеческими руками, а падает с небес к людям на землю. Я это время еще застал. Россия тех времен еще была неграмотная, и я даже сейчас вижу и могу по имени позвать тех, кто верил и говорил об этом: книга падает с неба. Как хорошенько подумаешь, то и сейчас народы нашего Союза <зачеркнуто: относятся благоговейно к книге> ждут от книг чего-то лучшего и большего, чем можно сделать тут возле себя своими руками.
А наши писатели, полиграфы и всякие [книжные люди] до того усердны и старательны в создании хорошей книги для людей, что богу некуда на этих новых небесах ни стать, ни руку приложить. И с новых небес книга тоже буквально падает, как читатель ищет книгу.
В заключение: не скрою – мне приятно быть сыном народа, который когда-то верил, что книгу делают боги на небесах. Еще приятнее мне быть сыном нынешнего народа, стремящегося к знанию. Мне только не хотелось бы попасть в положение старого бога, пожелавшего в нынешних условиях поучиться: книг печатается в тысячу раз больше, книгами завалены, а ту книгу, которую хочется почитать и самому богу, ни за что не найти.
Вероятно, мальчиком и сам бессознательно рос в этой вере, а то почему же теперь, когда эта вера стала для меня только фольклором, я, слушая слова сельской учительницы в кинофильме «Воспитание чувств», не могу удержать слез, когда учительница говорит народу простому, погруженному в дело свое понятное:
– Я научу вас мечтать!
В том самом театре, где бывала сомнительная молодежь с уличными повадками, теперь тихо, та же молодежь – как один-единый человек.
Какая смелость, какая сила в этих словах на весь мир, когда мечта стала непризнанным всеми словом:
724
– Я научу вас мечтать!
Что это за прекрасные слова новой веры, и какая это вера прекрасная в сравнении с тем фольклором о книге, падающей с неба.
Мало-помалу приходит счастливое время, когда смотришь в себя как в природу и понимаешь, что мысли твои растут в тебе самом, как все растет в природе, выходя из темной утробы семени на солнечный свет.
«Сыроежка» похожа на собаку, все может и ничего не может сказать. Все, за что она ни возьмется, все выходит у нее хорошо, она все может сделать и ничего не может об этом сказать.
Наташа Игнатова – обратно: все может сказать, очень умная и образованная и тем только и славится, что умная, а в существе ее, как в пустыне – только песок.
Мы сейчас работаем на юбилей и постараемся, как говорят, этот юбилей обыграть, т. е. чтобы не себя отдавать юбилею, а наоборот, использовать его для себя.
21 Ноября. Подобные дни, Москва – каток.
Вчера был Каманин Федор Георгиевич. Говорил о «Я-честве» (первый раз слышу). Литератор-собака: может с мыслью бежать, оставляя чернильные следы на белой бумаге, а думать не может. При этом сплетник в своем маленьком кругу маленьких литераторов – Григорьева, Кожевникова, Замойского, Громова.
22 Ноября. Темное время года, самое темное, а у нас литературный сезон. Подморозило. В 8 часов чуть-чуть рассветает.