19. [VIII].
Отдыхали и ели “бешбармак” из козлятины у Мусреповых. Разговор шел о раскопках.
20. [VIII].
Смотрели музей. Музей построен по принципу — “Покажи все, чтоб человек сразу окончил университет”. А в общем,— нагромождено великое множество всяческой дряни,— вплоть до моего портрета. Скучно и неинтересно. Прочел обвинительное] закл[ючение] о троцкистах. Как эта сволочь существовала? Ужасное человеческое падение! И как мы их не видели?
21. [VIII].
Лукницкий с женой уехал в Кыченский район. Жена бодрится. Мы направились к ледникам. Шли долго — пять часов, и уже у самого перевала Тамара отказалась идти. Отдохнули. Завернул какой-то молодой человек с сеткой,— ловит насекомых, но, постеснявшись, или вернее, нисколько не интересуясь беседой со мной, ушел, успев сообщить только, что здесь по утрам прыгают [нрзб.] козлы и что где-то рядом стоят замаскированные палатки Ак[адемии] Наук. Насчет палаток, наверное, врет. А м[ожет] б[ыть], действительно их замаскировали. Обратно — весьма усердно любовались пейзажами. И точно,— ели здесь как на подбор, расставлены без тесноты, со вкусом, то группами, то в одиночку,— даже пни, старые и без щеп,— стоят весьма красиво. К тому же уходило солнце и пейзаж улучшался. Тропинка мягкая, без камней, воздух отличный...
Вернувшись, узнал, что Мусрепов уехал,— не то обиделся на то, что я с ним не работал, не то простудился, когда купался в Иссыке. Вот тебе и дверь в болезнь!
39
ДВА СНА
Летом 1937 года
Ночью вызвали. “Полетите на север”. Приехал. Аэродром. Зима. Ушел гулять. Упал в трещину, боль,— сон, пробуждение. Белое, громадное зало,врачи.
— Это нечто вроде анабиоза. Мы уже пробуждали многих, похожих на вас. Увлечение практикой законсервировало многих. Но вы очень интересны. Из бумаг мы узнали, что вы классик. Хотя до нас ничего вашего не дошло. Во-первых, мы желаем, чтоб вы восстановили, что вами написано, а во-вторых, как очевидец расскажите нам, какая разница между современным вам строем и теперешним.
Входишь в громадного стального человека: много врагов, идет война, вам надо спастись. Иду. Спрашивают. Смотрят. Начинаю говорить. Реакция — скучно. Их не интересуют наши споры, но отобрать самое главное я не могу. В общем, мне скучно. Но мне хочется написать и очень обидно, что ничего не дошло. Видимо, несколько тысячелетий, как егип[етская] культура. Памятник Сталину, Горькому, переулок.— Хвалить не могу.
Хочу лечь спать и неинтересно восстанавливать, воспоминания расскажите по радио. Консульт. на спектакль. Поэты. “Ли-тер[атурная] газета”, у них спор — “нео-романтики”.
Весной 1938 года
“Нео-романтики”, влюбл[енные] в капитализм. Это в эру коммунизма. Они подписали адрес, писателей — реакц[ионеров] много, требуют восстановления капитализма на острове А.
— Хорошо, раз настаивают,— говорит смелее власть,— средние века были мрачными, но каменный век в сравнении с ними еще мрачнее. С жиру бесятся ребята. Но пусть.— Есть левые и правые, восстанав. романтизм.
Сцены восстановления капитализма. Первая жертва эксплуатации. Робинзоны капитализма. Первая насильственная смерть. Война. Все начинается всерьез, и все забыли, что существует высший арбитр, появление легенд, национализма, фашизма и так
40
далее — восстановление эксплуатируемых, быстрые фазисы. Родина!..
1939 год
“Пархоменко”46:
Закончен 17 февраля 1939 г. Через день сдал издательству. Книга, первые листы, началась печататься 7 марта. 14 заменили последнюю запятую во фразе: “Ламычев подумал с удовольствием”...
Десять дней до 17-го едва ли не лучшие по настроению — ходил довольный и столько думал о разных хороших вещах...
Первая ложка дегтю: позвонили из “Правды” и сказали, что В.М.47 заметил неловкость в заметке о Малышеве и о старушке — словно наркомы у нас безродные.
И.Лежнев усиленно просит экземпляр “Пархоменко”. В издательстве, говорил Кончаловский48, ждут книгу с нетерпением.
После звонка из “Правды” настроение стало мерзкое, предчувствие какой-то неловкости... а вдруг — все это плохо?49
41
22 мая.
У Мейерхольда50 столовая белая с желтыми панно. Вернее желтая с белым. На стене желтое сюзане, а рядом — белая штора окна и на фоне ее в вазе — ветви распускающегося дерева, очень нежные. Нонче весна поздняя.