Понятия «красота», «макияж» тоже претерпели изменения. Помоешь голову — уже красавица. Красить ресницы тушью нельзя — вечером нечем будет смывать. Поэтому с утра обозначаешь карандашом глаза (пусть знают, что они есть), перед выходом на улицу красишь губы. И как неизжитая привычка мирного времени — духи. Если взглянуть со стороны, наверное, смешно. Одевалась так, чтобы не жалко было упасть на землю при обстреле: футболочка, соответственно, мятенькая, джинсы поглажены солдатским методом (под матрацем) — и при этом благоухаю «Шанелью» или «Диором». Да, красиво жить не запретишь!..
За время войны очень изменился характер луганчан. Если вначале нередко вспыхивали скандалы и свары в очереди в аптеке, по воду, по хлеб, то сейчас я их уже не слышу. После обстрелов центра Луганска все живущие там, как-то сроднились, все здороваются в очереди по воду, помогают друг другу. Уже не раз ловила себя на том, что заговариваю с незнакомыми — и они охотно мне отвечают.
Владимир
Все, кто остался в городе во время войны, невероятно изменились. Да, это было самое страшное время для Луганска. Время, когда украинский Луганск погиб, чтобы восстать, другим, обновлённым, подобно Фениксу — из своего пепла.
Этим летом я увидел столько ужаса, что, пожалуй, хватило бы на 10 жизней. Я видел, как погибали люди, хорошие люди, которые имели любящие семьи, друзей, увлечения, свой смысл жизни. И всё это было стёрто в одну секунду: миной, осколком, пулей, артиллерийским снарядом, кассетной бомбой… Был человек — нет человека. Я помню, как начала появляться связь. Всего в двух точках в моём районе. Это было счастье, можно было узнать, что там с твоими близкими, сказать самые главные слова. «Я Жив». Или что-то, что не успел сказать до войны. Так вот, там тоже погибали люди, порой, не успев дозвониться до своих родных. Туда тоже били миномётчики, в людей, которые просто хотели написать или сказать всего одну-две фразы людям, которых они любят. Видя то, как погибают люди, которых мы знали, уважали, любили, даже те, кого мы недолюбливали, не любили или просто не успели узнать до войны, мы умерли сами. Внутри… Умерли, чтобы родиться заново, вместе со своим городом…
Татьяна
Я никогда не думала, что в городе столько людей, готовых бесплатно работать волонтерами. Одна из девушек-волонтеров (по профессии финансист), разносившая гуманитарную помощь лежачим, рассказала, что после того, как их фирма закрылась, «чтобы не сойти с ума дома, я пошла в волонтеры». И таких достаточно много.
За время войны я освоила новую профессию — мусорщика-ассенизатора. После двукратного посещения горисполкома наконец приехала мусорка. Но мусора перед ящиками оказалось навалом. И я лично, своими ручечками, вспомнив опыт археологических работ, набросала совковой лопатой три контейнера всякой дряни. Как ни странно, мой повышенный рвотный рефлекс куда-то подевался, да и обычную свою брезгливость я засунула подальше. Зато теперь у нас во дворе почти чисто. Остальное добросали через день. Кстати, когда мы позвали на помощь трех мужиков (а ассенизировали мы с тремя соседками) из соседнего дома, они на нас посмотрели как на дур. Короче, мусор убирали одни бабы. Видели бы меня мои друзья, метающую лопатой стекло и всякую фигню в помойку и перебивающую запахи помойки ароматом «Сады Нила» от Гермеса.
Так вот, о героизме… Это слово, мне кажется, имеет несколько уровней восприятия. Общепринятый: герой — тот, кто совершил выходящий из ряда вон смелый поступок, вытащил ребенка из огня или бабушку из проруби, бросился на амбразуру и т. д.
Такие герои, конечно, есть и на нашей войне. Но я хочу написать о другом понимании героизма — непарадном, обыденном. Сегодня героев в этом понимании в Луганске очень много.
Герой — это и человек, который, идя по воду своей семье, возьмёт несколько бутылей и для своей пожилой соседки, кто поделится едой, кровом с нуждающимся человеком в то времена, когда самому тяжело.
Героями сейчас стали те, кто не бросил свою работу и делает ее под обстрелами: водители маршруток, дворники, электрики и, конечно, водовозы, медики и МЧС-ники. Сколько их уже ранено, а кое- кто и убит. Эти люди работают без зарплаты. То, что они делают, спасает жизнь всему городу, это уже не работа, это — подвиг.
Я себя к таковым не причисляю: иногда что-то сделаю для бабулек со двора, но это ерунда, так и должно быть.
А те, кого я имею в виду, должны быть после войны отмечены: премиями, наградами, людским уважением. Боюсь, что ничего этого они не получат. Но обычные жители, надеюсь, считают их героями. Я — точно!!!