6/18 июля 1898. Понедельник.
Целый день — отпуск катихизаторов и священников и раздача всего нужного для них, — В Хакодатской Церкви антиминс совсем обветшал, по складкам прорвался. О. Петр Ямагаке принес его, и вместо него дан новый.
Илья Накагава, отправляемый в Иннай, в Акита, раздосадовал; тридцать восемь ен потребовал для переведения только жены и трех малых детей из Каннари. «На что же так много?» — «Дорогой надо остановиться на четыре дня для отдыха» и тому подобное. И цари без таких роздыхов совершают столь малые пути, а тут служитель Церкви! Но что делать! Пристанет, как липкое тесто, и полдня будет тянуть. «Согласен, бери!» — с сердцем прогнал я его в канцелярию.
Отцы архимандрит Сергий и Андроник уехали в Тоносава отдыхать.
Свадьба была Ераста Миясина с девицей из Каминояма, выбранной там им и проучившейся год в Женской школе. Ераст — первый младенец, окрещенный мною в Токио; ныне катихизатор; но жаль, что совсем плохой, точно полумертвый; в отца — Луку, который тоже такой.
В шестом часу посетил английский bishop Awdry и принес печатный отчет о Ламбетской конференции англиканских епископов в 1897 году. Я ему показал результаты нашего только что кончившегося Собора. Надеется он, что чрез десять лет bishop–японец будет заседать вместе с другими в Ламбетском дворце. Дай Бог ему! Я сказал, что у нас, напротив, нет надежды, что скоро из японцев будут епископы (потому что у нас нужно потверже хранить догматы и каноны, чем у протестантов). К сожалению, дальнейшему разговору помешали офицеры с «России», приехавшие прощаться, так как завтра крейсер уходит в Кобе.
7/19 июля 1898. Вторник.
Утром, когда у меня сидел о. Петр Сасагава, пришедший проститься, попросить на ремонт храма в Сендае и прочее, приехал, тоже проститься, командир «России» Александр Михайлович Доможиров и вместе передать пожертвование на Миссию Великого князя Кирилла Владимировича: тысячу ен, а также пожертвование офицеров крейсера — сто ен, и свое собственное — сто ен — всего тысяча двести ен. Спаси их, Господи! В этом видно и промышление Божие о Японской Церкви. Слава Богу!
Катихизатор Стефан Мацуока, умный и во всех отношениях хороший молодой человек, просил Анну Кванно, начальницу Женской школы, высватать ему невесту из окончивших курс в Женской школе. Анна сговорила Ольгу Миясина, выпускницу прошедшего года; повидались они; по–видимому, понравились друг другу. Но вчера Ольга бежала из Токио вместе с своим братом Ерастом, отправившимся из–под венца с новобрачною прямо на место службы в Идзу. Или очень глупа, или имеет свой роман; во всяком случае нехорошо для репутации Женской школы.
8/20 июля 1898. Среда.
Отпуск некоторых. (Всем катихизаторам дал ныне по фотографической карточке своей, священников — тоже большого формата).
Канцелярские занятия по распределению и прочее.
Из Тоносава гувернер учеников Мирон Сео прислал письмо, что содержание ученика обходится там двадцать три сен в день, кроме «сентаку», то есть по семь ен в месяц. Тотчас же написано отцам Сергию и Андронику, которые ныне там, чтобы ввел он расходы в пределы пять ен в месяц; если нельзя, чтобы дали сюда телеграмму; немедленно будут посланы деньги на обратный путь учеников сюда, а в Тоносава посланы будут на каникулы ученицы, на которых и пяти ен не потребуется в месяц. Тоже сказано и коочёо Ивану Акимовичу Сенума.
Была свадьба катихизатора Павла Хосои с Верой Намеда, сестрой умершего кандидата Климента Намеда. О. Борис браковенчал. Служит он очень хорошо: ясно, громко и с выражением.
Профессор Кёбер был: собирается писать о русской и японской философии для издателя в Германии, вызывающего его собственно на писание о последней.
9/21 июля 1898. Четверг.
Чудный летний день: ясный, тихий и жаркий. Только работать в этот день довольно тягостно, а весь день мы с Нумабе просидели за записью выдач содержания, путевых и прочего и за сведением счетов. А тут еще между работой неприятные посещения: утром больше двух часов пришлось вести беседу с судьей из Сидзуока Иоанном Исида, приемным о. катихизатора Фомы Исида; приехал встревоженный: «Почему Фома опять переводится с места? Ужели он нигде не годен? В таком случае я его возьму с церковной службы». Насилу уговорил я его не волноваться и не огорчаться. На этот раз, по крайней мере, Фома переводится не столько по своей вине, сколько по дрянным качествам его священника — младшего Савабе; оставить их вместе нельзя; но Савабе, избранного всем приходом во священники, труднее перевести, чем Фому, катихизатора, которого полюбили только христиане в Иоцуя. Фома притом переводится в хорошую старую Церковь, в Фукусима, где он будет один, научится скорее управлять церковию, не будет сталкиваться ни с кем, будет совершенно самостоятельным, а не под постоянным надзором и давлением священника, и прочее, и прочее. С Исида пришли и двое христиан из Иоцуя, очень опечаленные, что от них берется Фома, — засвидетельствовать, что он переводится не потому, что его не любят в Иоцуя, как говорит священник Алексей Савабе, а потому, что его не любит сей священник. Иоанн Исида ушел успокоенный.