24 августа/5 сентября 1898. Понедельник.
Из Окаяма от «гиюу», слепца Петра Дазай и еще одного, еще к Собору получено было прошение — переменить священника Игнатия Мукояма, — «не нравится, мол», (кандзи–о варуку суру), — больше никаких причин не представлялось. Конечно, и прошение потому оставлено без внимания, даже к Собору не показано, так как адресовано было лично мне, а только дал я прочитать его о. Игнатию, в назидание и предупреждение его. Но Дазай и его приятель прислали вопрос: «Почему–де их прошение не исполнено?». И опять обвинений против о. Игнатия никаких. Дело, однако, так оставить было нельзя, чтобы вражда не разрослась. Назначенному во время Собора благочинным над о. Игнатием о. Андронику поручить разобрать дело неудобно было, ибо он языка еще не знает достаточно для сего; а написал я о. Семену Мии съездить в Окаяма и узнать, почему просят сменить о. Игнатия, и помирить Дазая и прочих с ним. Послал ему на дорогу и пропитание там на время следствия десять ен. Сегодня получено от него письмо самого успокоительного свойства: решительно никаких поводов нет к вражде христиан с о. Игнатием; ничего они не могли сказать против него, кроме — «одевается слишком просто, что–де не к лицу священнику в таком роскошном городе, как Окаяма», «жена его горда» (тогда как она, Лукия, лучшая из воспитанниц Женской школы, просто скромна и молчалива) и подобное. Пишет о. Мии, что успел уговорить жаловавшихся вполне помириться с о. Игнатием, что недовольство их было только следствием интриг прежнего катихизатора и его жены против священника. И слава Богу! Во время Собора катихизатор Иоанн Судзуки (Идзу) и Петр Уцияма, бывший в Эма (Идзу), говорили нехорошо о христианах в Эма и Нираяма, — «что они немирны, ссорятся между собой и с катихизаторами». Речи их попали в «Гидзироку». И как же оскорбились христиане Эма! Прислали мне огромное прошение с заявлением, что Судзуки и Уцияма оклеветали их, что ныне, по причине их злословия, они должны лишиться церковного дома, ибо владелец земли, на которой он построен, требует землю обратно, — и прочее, и прочее. Я написал им, что сделал выговор Иоанну Судзуки и Петру Уцияма за их речи, но что землевладелец, конечно, не лишит их земли, ибо их взаимный мир у него пред глазами и слова, несправедливо укоряющих их, не могут влиять на него. В ответ на это они требуют, чтобы Судзуки и Уцияма в «Сейкёо–Симпо» напечатали, что отказываются от своих речей на соборе, обвиняющих христиан Эма в ссорах между собою — Петра Уцияма я призвал и убедил сделать это; он обещал. Потом нужно будет убедить Судзуки сделать то же, чтобы кончить все мирно, — христиане Эма, однако, едва ли сделаются оттого лучше; нужно правду сказать, — плохи они очень: и грубы, и ссорливы, и холодны к Церкви, — сам я видел все это, посещая их.
25 августа/6 сентября 1898. Вторник.
Токио и Тоносава.
Утром начал занятие переводом Священного Писания с Павлом На–каи’ем. С слова «иметь» следовало начать; показалось трудно, перешли на слово «имя», и это не смогли. Оказалось, действительно, утомление болезнию желудка, не прекращающейся и доселе. Бросил я все и уехал в путешествие. Следовало: быть в Тоносава, чтобы посмотреть, как произведены плотничьи работы по постройке столовой учеников и прочего, также окрасочные и прочие; в Одавара, чтобы вновь попытаться помирить немирных христиан с о. Петром Кано; в Кёото, чтобы посмотреть новокупленную землю и распорядиться употреблением зданий на ней; в Осака, чтобы посмотреть, как произвести ремонт зданий, и распорядиться устройством зимнего помещения для о. Андроника.
В десять часов уехал из Токио; в пять с половиною был в Тоносава, предупредив по пути о. Петра Кано, что буду на обратном пути говорить с немирными.
Ночевал у Фудзия. Ночью был ураган, наделавший много бед в Японии; между прочим повредивший чугунку, ведущую в Кёото. — По прибытии к себе, в Тоносава, выпил шесть стаканов горной чистой воды и сделался здоров, — такое–то благо чистая вода!