Очень опечалил меня упадок христианского духа в Церкви, и с горечью высказал это в проповеди; особенно укорил христиан за совершенное несоблюдение воскресного дня. Затем, так как здесь взрослых 21 мужчина и 10 женщин, то предложил немедленно завести мужское и женское «кооги–квай». Согласились и завели, — назначили время и избрали людей для первого собрания.
Дух Евангельской Марфы постоянно мешает в Церкви. Среди самых горячих мест проповеди — наиболее необходимые люди постоянно выходят, — то, значит, заботятся об угощении или же среди самых важных совещаний о «коогиквай» обращаются с вопросами вроде: «На лошади или на дзинрикися отправитесь дальше?»
Угощение приготовили действительно на славу: все роды местных произведений представили на блюдах, — забыв только чашку риса, что наиболее нужно было, равно не посолив ничего; спросил я сои и набил желудок картофелем, луком и тому подобным.
После обеда отправились посетить дома христиан — всего 13. Кроме одного портного из Санума, все — местные жители, почти все домовладельцы, и ни единого — бедного, иные же, как Игнатий Накамура — богатые. Значит — Церковь здесь очень прочно поставлена, — Церковь с очень блестящим будущим, лишь бы дух христиан несколько поднялся. Опять и опять толковал о сем и священнику, весьма еще не опытному и, кажется, далеко не ревностному о. Катакура, и вялому катихизатору Павлу Кацумата, и всем христианам. Послал в Токио выписку книг духовных, не имеющихся еще в сей Церкви. Обещались ходить в Церковь, производить собрания и так далее. Но нужно будут почаще напоминать обо всем этом священнику и им самим, да катихизатора следовало бы сюда поживей, если можно будет сделать это на Соборе.
В пятом часу пополудни все церковные дела были кончены, и мы направились дальше, в Хитокабе (80 домов город всего), 4 ри от Иваядо; я в тележке, о. Иоанн Катакура и катихизатор Павел Кацумата, которому Хитокабе подведомо, пешком. Но, Боже, что за путешествие было! Конечно, если бы я знал, то надел бы варадзи с таби и отправился бы тоже пешком. Двое тащили мою тележку, да, двое: Никанор Касиваги, провожавший из Иваядо, и Яков Суга, встречавший из Хитокабе, почти все время помогали сзади. Дождь все время; дорога сделалась невозможною, — камни, рытвины, водомоины; тут же подъемы на горы и спуски. Мучение невыносимое — сидеть и видеть, как люди мучатся, таща тебя, а выйти нет возможности — сапоги на первой версте придется бросить, идти босому — сделаться больным и вернуться в Токио, не докончив дела. Едва в девять часов вечера, с множеством фонарей кругом и десятками помогавших рук добрались наконец до Церкви в Хитокабе; о. Иоанн и Кацумата с другими, провожавшими из Иваядо и несшими чемоданы, давно уже ждали здесь.
Здесь, стараниями благочестивого старика Авраама Кикуци, построен настоящий церковный дом, в котором вверху Церковь, внизу — большое помещение для катихизатора; есть около Церкви комната и во втором этаже, которую приготовили для меня, устлали и одеялами, снабдили столом, стульями, но в которой стены только вчера или третьего дня отштукатурены (когда я потом переспал в ней, то встал совсем больной — слабый и с головокружением). Церковь вполне снабжена иконами живописи Ирины Ямасита; иконостас вышел очень красивый (только пока еще не покрашенный).
По прибытии тотчас же мы приступили к служению вечерни, которую пели много голосов, но слишком уж бодро, без малейшего понятия, что петь нужно благоговейно, разнили также изрядно. Поучение было краткое по позднему времени. Потом рассмотрели метрику. По ней здесь крещеных 122. Из них ныне в других местах 29, умерли 17, охладели 12; налицо 64 и одна крещеная в другой Церкви, всего 65. Слушателей учения вновь нет. На богослужение собирается по субботам человек 20, по воскресеньям 15. Есть женское «симбокквай»: собираются 20–го числа каждого месяца по старому календарю и говорят, кто что приготовил, большей частью из Житий Святых. Делают пожертвование желающие из христиан — по 2 сен в месяц; всего в месяц собирается сен 20; так накопили 4 ены.
Мужчины жертвуют только, когда нужно, например, в праздники — на свечи и другие церковные нужды, что остается, то идет на праздничное угощение.
По позднему времени и усталости больше расспрашивать не мог; от ужина тоже отказался и лег спать.