По приезде в Лнгд просмотреть следующие книги:
[Проф. А. И. Введенский. Психология без всякой метафизики. 1917.]
Попов. Популярные таблицы по истории философии I и II.
Проф. Н. О. Лосский.[42]
Брентано. Brentano. 1874.
Психология Уильяма Джемса. Перевод И. И. Лапшина. 1911.
Аристотель. Исследование о душе. Перевод Снегирева. 1885.[43]
Грот. Психология чувствований. 1880.[44]
***
Проф. Козлов. Критический этюд по поводу книги Г. Грота «Психол[огия] чувствований». 1881.
Виндельбанд. Прелюдии. Система категорий.
Фалькенберг. История Новой Философии. Перевод Викторова. 1910.
Шпет. Явление и смысл. 1914.[45]
***
Не ищи глупого — сам найдется, ищи мудрого — нигде не найдешь. (Папа)
Глупый ищет мудрого среди глупых, а мудрый находит его. (Я)
Человек сидящий на кресле у стола феноменально глуп.
Колгота — колготиться — суетиться — беспокоиться.
***
Эпиграмма Папе
N 2
**
В Ленинград:
Звонить к Введенскому, к Александр. Васильев, и к Вигилянскому. Сказать Туфанову, что сегодня у него не буду.
II спиритический сеанс[46]
31 августа (24 — 0.00)
Левая рука
Двигаюсь. Впечатление, будто бы с моей помощью вообще очень беспорядочно, были указаны сл. буквы: прашещипаршяе.
Потом: До свидание: 0.30
***
Он говорит на шести известных и шести неизвестных языках.
***
Павел Андреевич Мансуров[47]
***
Непременно рядом с землей — дальше Мелкий бес.
Ваше тело здорово
Пахнет сильно боровом
Вставлено ради того, что понравилось.
***
Засыпая стал памятником чугунным
достойно старых писателей
I часть по многообразию «Зангези» Велимира
О солнце сконце
О слунцо стунко
Маяков[ский] Ура ГИПП
Банзай
Асеев Соловей
росиньоль нах-тигаль[48]
снаряды смерти
мельница с кибитками смерти — мельница огня
символизм
Пора стаканы смерти сбросить
II часть символическая
Слова разговорного лексикона поставлены в таком построении, что не теряется их рус[с]ко-национальная красота.
жесто[в|к]?
челкимвек
Рецензия
I действие легче нежели II-ое
Общий славянизм
О абстрактной зауми
Если от незаумной вещи можно требовать национальность, то от зауми тем более.
Свою теорию о красоте национального слова[49]
***
Снимаюсь 4 сентября 1925 г.
***
Купил сапоги «Джим» 26 сентября 1925 г. в Гостином Дворе, Невская сторона, магазин N 28.
***
На 30 сентября 1925 г.
Я задумал — если я в этот день поссорюсь с Esther,[50] то нам суждено будет расстаться.
Ужас — так и случилось. Поссорился — мы расстанемся. Это можно было ждать. Господи… смерть любви. Господи, будь с нами, не забывай нас. Моя милая девчурка Эстер пропала для меня, теперь я это знаю. Это вне сомнения. Она зовет меня, но я знаю, что это не надолго. Что ж поделаешь, верно, я сам таков. Она не причем, женщина как женщина, а я так, какой-то выродок. Господи, Твоя воля. Нет, я хочу или […?…] сегодня же или всё кончено с Esther навсегда.
***
Александр Иванович Введенский
Съезжинская 37, кв. 14
Поволоцкая-Введенская.[51]
***
Евгений Иванович Вигилянский
6 линия (В.о.), д. 41, кв. 9.
***
Из Ленинграда:
Зангези
Чулки
2 рубашки дневн.
1 и 4 ночи.
Табак и папир.
Стихи Введенского.
Записную книжку с адресами.
Честертон Г. Человек, который был четвергом.
Белый Андр.
«Звезда»
«Королевна и рыцарь»
«Пепел»
«Первое свидание» поэма
«После разлуки»
«Урна»[52]
Уэллс Г.
Остров доктора Моро
Утро жизни
1926 год
По всей вероятности, вся моя жизнь пройдет в страшной бедности и хорошо жить я буду только пока я дома, а потом, может быть, если доживу лет до 35–40.
***
1923 Горш. стр. 94 — 96
Заседание С. Т. Р.
Левого фланга
5-го января 1926
Порядок выступл.
1) Введенский, Хармс, Джемха Черный,[53] Туфанов, Марков, Соловьев.[54]
2) Соловьев, Марков, Туфанов, Черный Джемха, Хармс. Введенский.
О Богаевском.[55] Мы строим свободную организацию и сами упираемся на старую.
Карташева.[56]
***
Реестрик
24 апреля. Выступал в Доме Ученых.[57] Получил 100 руб., вечером был у Шварца.[58]
25 апреля выступал с Олейниковым, Шварцем и Заболоцким в клубе строителей, получил 50 руб., вечером был у Михайлова[59] и заболел.
26 апреля приехала Наташа.[60]
Меня лечит д-р Шапо.[61]
2 мая был д-р Бичунский[62] и определил паратиф.
4 мая Шапо обнаружил на теле розеулы.
6 мая. Сегодня у меня были: Боба Левин, Шапо, Елизавета Петровна Пец с таксами,[63] д-р. Фридланд[64] и Маршак. Читаю «Две Дианы» Дюма.
7 мая был у меня с утра Саша Разумовский.[65] Потом был Шапо. Вечером были Гага Кацман,[66] Гриц[67] и Фиалка.[68] Пили белое кислое вино.
8 мая утром пришел Боба, потом Михайлов, потом Шапо, потом Липавский.[69] Звонили Пугачева[70] и Верховская.[71] Пью вино Салхино. Лиза[72] уехала на дачу.
***
Четыре дворника[73] танцуют венгерку.
***
25 мая
Я очень неудачлив.
В очередях становишься за красивыми женщинами.
42
Как известно, учениками Н. О. Лосского в университете были Л. С. Липавский и Я. С. Друскин, с которыми в это время через А. И. Введенского знакомится Хармс. По окончании философского факультета Липавскому и Друскину было предложено остаться при университете при условии, что они публично отрекутся от их учителя, высланного в 1922 г. из России в числе 120 ученых, писателей и общественных деятелей. Оба они отказались от предложения.
43
Имеется в виду книга: Психологические сочинения Аристотеля (Вып. 1). Казань, 1885. — Исследование о душе. Перевод с греческого В. Снегирева.
44
Имеется в виду книга: Грот Н. Я. Психология чувствований в ее истории и главных основах. СПб., 1879–1880.
45
Имеется в виду следующие книги:
Виндельбанд Вильгельм, Прелюдии. Философские статьи и речи. Пер. с немецкого С. Франка. СПб., 1904;
Фалькенберг Рихард Фридрих. История новой философии от Николая Кузанского до нашего времени. Пер. Д. В. Викторова. М., 1910 (1-е изд.: Спб., 1894);
Шпет Г. Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. М., 1914.
46
Известно, что медиумом на спиритических сеансах, которые обычно устраивались у Введенского на Съезжинской (д. 37, кв. 14) была его первая жена Т. А. Мейер.
47
Павел Андреевич Мансуров (1896–1983) — художник, заведовал в ГИНХУКе экспериментальным отделом. С юношеских лет был знаком с Есениным и близок ему в 1920-е гг. Был с Есениным в его последнюю ночь (см. письмо Мансурова О. И. Синьорелли от 10 августа 1972 г. / Минувшее. Исторический альманах. Кн. 8. Paris, 1989. С. 171–174). Вероятно, от Мансурова Хармс знал о трагических обстоятельствах самоубийства Есенина, нашедших свое отражение в одном из лучших его ранних стихотворений «Вьюшка Смерть. Сергею Есенину», написанного песенным стихом и ритмизованного проставлением тонических ударений. Приведем две заключительные строфы из него:
(ИРЛИ. Ф. 491).
На последней выставке ГИНХУКа в июне 1926 г. Мансуров «расклеил по стенам массу фотографий, крестьянский костюм, кусочки коры, несколько раскрашенных досок» (Серый Г. Монастырь на госснабжении / Ленинградская правда. 1926. 10 июня), сопровождавшихся его декларациями «Мирское письмо к городу» и «Вместо объяснения работ».
Первая из них проникнута идеей противопоставления деревни городу, апологией народного искусства:
«Наше народное искусство самое величественное, вечно не стареющее и истинное. Наши братья художники, попавшие в ваш городской рай, умирают с голоду или вешаются от тоски.»
(ЦГАЛИЛ. Ф. 244, ед. хр. 66, л. 27)
Второй манифест был направлен против попыток художника «популяризовать свои взгляды» за независимость и самоценность творчества в ситуации применения к искусству идей «администраторов, политиков и коммерсантов […] Результатом господствующей политической философии явилось физическое вымирание художника, как равно и вполне разрушенная художественная школа» (Там же, л. 72).
Чтивший память о Хармсе искусствовед В. Н. Петров, описывая интерьер его комнаты, вспоминал «отличный портрет Хармса, написанный Мансуровым, старинную литографию, изображающую усатого полковника времен Николая I, и беспредметную картину в духе Малевича, черную с красным, про которую Хармс говорил, что она выражает суть жизни. Эта картина была написана тоже Мансуровым» (Частное собрание, г. Ленинград).
10 августа 1928 г. Мансуров уезжал в Париж, взяв с собой не только доску с портретом Хармса, но и посланный с ним сборник стихотворений (один печатный лист текстов Введенского, один — Дойвбера Левина, один — Вагинова и Заболоцкого и два — Бахтерева и Хармса — см.: Введенский, II, 247). Поиски этих материалов пока ни к чему не привели.
48
Цитата из II части стихотворения Н. Асеева «Об обыкновенных» из сб. «Стальной соловей».
49
В этой «рецензии», вероятно, на поэму А. В. Туфанова «Домой в Заволочье» Хармс полемизирует с главой «Ордена заумников DSO», избравшим в качестве «Материала для своего искусства» «произносительно-слуховые единицы языка, фонемы» («К зауми» С. 8–9), для него важно не слово, а «звуковой жест», и, соответственно, вывод — понимать, «что делают заумные стихи, а не что изображено в них» (Туфанов А. Освобождение жизни и искусства от литературы / Красный студент. 1923. No. 7/8. С. 7 — 12), В соответствии с этим для него неважно, какой язык выбирается в качестве исходного для фонемного анализа.
В статье «Заумие», открывающей книгу «К зауми» он исследует английские и китайские морфемы, звуковые жесты японского языка, фонемы семитских языков и русские частушки. В контексте этих теоретических положений и возникают высказывания Хармса о сохранении «национальности зауми», ее русско-национальной красоты. Его высказывания вполне совпадают с идеями Хлебникова о создании «грядущего мирового языка» на основе русского. Национальная принадлежность зауми для Хармса чрезвычайно важна в рамках идеи, что язык — это собрание звуков, организованное определенным образом и, когда «слово идет на службу разуму, звук перестает быть всевеликим и самодержавным, звук становится „именем“ и покорно исполняет приказы разума» (Хлебников Велимир. О современнои поэзии / Творения M., 1985. С. 632). Это движение от звука к смыслу характерно прежде всего для само'й хлебниковской вещи Хармса «Лапа» (II. 87 — 108). Характерно, что в рецензии упоминается сверхповесть «Зангези».
50
Эстер Александровна Русакова (1906–1938) — первая жена Хармса. Сестра Поля Марселя. Их знакомство с Хармсом приходится, очевидно, на 1923-24 гг. Eй посвящена вещь «Гвидон» и множество стихотворений, написанных Хармсом с 1925 по 1932 год — год их окончательного разрыва.
С именем Эстер связан важнейший мотив лирики Хармса — мотив окна:
«Вы не забыли значки на стенах в моей комнате, — писал он 2 ноября 1931 г. Р. И. Поляковской. — Очень часто попадается такой значок, я называю его „окно“ […] до Вас я любил по-настоящему один раз. Это была Эстер (в переводе на русский — звезда). Я любил ее семь лет. Она была для меня не только женщиной, которую я люблю, но и еще чем-тo другим, что входило во все мои мысли и дела. Я разговаривал с Эстер не по-русски, и ее имя писал латинскими буквами: ESTHER.
Потом я сделал из них монограмму, и получилось [...]
Я называл ее окном, сквозь которое я смотрю на небо и вижу звезды. А звезду я называл раем, но очень далеким. И вот однажды я увидел, что значок и ecть изображение окна.
Потом мы с Эстер расстались. Я не разлюбил ее, и она меня не разлюбила, но я первым пожелал расстаться с ней.
Почему — это мне трудно объяснить. Но я почувствовал, что довольно смотреть „в окно на далекую звезду“.»
(Хармс Даниил. Полет в небеса. С. 459–460)
Характерна в этом смысле запись Хармса: «Весь мир — окно — Эстер». Достаточно сложные отношения между ними переосмысляются Хармсом в стихах и рассказах этого времени. Последнее стихотворение обращенное к окну — Эстер относится к концу июня 1931 г.:
(III, 45)
Необходимо отметить, что именно в годы близости Хармса с Эстер в его произведения входит биографический личный подтекст, который становится определяющим для поэзии Хармса второй половины 1930-х годов. Трагическое событие 1929 г., когда семья А. И. Русакова стала жертвой провокации ГПУ, проникает в «Лапу», имеющую посвящение [что-то вроде рисунка окна с решёткой — С. В.], что, несомненно, обращено к Эстер: «УТЮГОВ — ну да да да, — это он и есть! Ах, зачем вы его не задержали? Ему прямая дорога в Г.П.У.» (II, 105) и в стихотворение «В небесари ликомин», где фигурирует фамилия следователя, который вел дело Русаковых, а в 1932 г. допрашивал самого Хармса:
(II, 37)
В 1938 г. Эстер была арестована по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Погибла в лагере.
51
Евгения Ивановна Поволоцкая-Введенская (1872–1935), мать А. И. Введенского. Известный в 1920 — 30-е гг. в Ленинграде врач-гинеколог.
52
Отметим, что тема восприятия Хармсом творчества Белого ждет своего пристального исследования. В архиве Хармса сохранилась его заметка 1927 г. «Прием А. Белого встречающийся в его прозе — долгождан…», где Хармс обращается к петербургской тематике, очевидно, во время работы над «Комедией города Петербурга»:
Прием А. Белого, встречающийся в его прозе — долгождан. Я говорю о том приеме, который не врывается как сквозняк, не треплет скрытый в душе волос милого читателя. О приеме говорю я таком же естественным, как. Достаточно. Уразумение наступит в тот именно момент, когда не ждет того читатель. До тех пор он правильно догадывается, но трусит. Он трусит. Об авторе думает он. Автор мог предвидеть все — как? За этим следует слово, одно (много два) — и читатель говорит в пыль забившись, скучных метафор, длинных периодов, тупых времен — пыль. Тут говорит он себе, так же просто как до начала чтения, — мысль его прояснилась. Ура скажет читатель. Потом наступает уразумение. То далеко залетает каждый звук, то останавливается прямо в укор — неожиданно. Можно вздрогнуть. Вышел А. Белый из под тумана, прояснился и тут же отжил.
накрахмален
Выражение всего мира — перекошенной.
С Ухам вместо рта. Ты над щетиной всхохрилось.
Жизнь пошла. И в один миг пропало недоверие. Появился тот же Невский, каким знали мы его 25 лет. Дама прошла по Невскому опять-таки знакомая вся до корней своих. Поверили мы и трах… Нет города. Мысль одна вверх, другая под ноги, крест на крест. Пустоты да шары, еще трапеция видна. Жизни нет, все.
18 июля 1927 года
Царское Село
(ГПБ. Ф. 1232. ед. хр. 570).
54
Иван Иванович Афанасьев-Соловьев (1905–1938?) — поэт, член «Воинствующего Ордена Имажинистов». Выпустил за свой счет три поэтические книги: «Северная поэма» (Пг., 1923; была уничтожена автором 13 января 1924 г. См.: Книги и рукописи в собрании М. С. Лесмана. M., 1989. С. 30) «Завоевание Петрограда» (Л., 1924), «Элегии» (Л., 1925), участник имажинистских сборников «В кибитке вдохновения» и «Ровесники». Арестован в 1938. Вероятно расстрелян.
56
Лидия Павловна Карташева, актриса Готедра (Государственного Театра Драмы). Вероятно, «Левый фланг» после успешного Вечера Ленинградских заумников 17 октября 1925 г. собирался устраивать театрализованные выступления.
Заседание 5 января было связано с готовившимся выступлением Левого фланга в «Кружке Друзей камерной музыки» (Пр. 25 Октября, д. 52). Сохранились наброски стихотворной рекламы вечера:
Не ходите января
Скажем девять говоря
выступает Левый Фланг
— это просто не хорошо —
и панг [это тетя и паланг]
(ГПБ. Ф. 1232, No. 219, л. 30, л. 60)
Одно из выступлений «Левого Фланга» состоялось в «Кружке» осенью 1927 г. (см.: Жизнь искусства, 1927, 1 ноября).
57
«Дом Ученых» до сих пор находится на ул. Халтурина, д. 27, выходит другим фасадом на Дворцовую наб.
58
Отношения Хармса и Евгения Львовича Шварца (1896–1958) занимали особое положение в иерархии литературных знакомств Хармса. В июле 1933 г., составляя списки «С кем я на ты» и «С кем я на вы», в последний Хармс вписал одну фамилию — Шварц.
Хармс достаточно отрицательно относился к драматургии Шварца. Последний, описывая постановку пьесы «Ундервуд» в Ленинградском ТЮЗе (премьера 21 сентября 1929 г.), отметил в дневнике: «Хармс довольно заметно с самого начала презирал пьесу» (Шварц Е. Л. Живу беспокойно. С. 321). Но Хармсу были интересны стихи Шварца, которые, к сожалению, мало известны. А. И. Пантелеев в своих воспоминаниях приводит по памяти строки из стихотворения Хармса, написанного во время поэтического чтения Шварца:
(Пантелеев А. И. Даниил Хармс//Частное собрание, г. Ленинград).
В конце 1931 г. Хармс предсказывает Шварцу «будущее»:
«Шварц окончательно одуреет 18 ноября 1931 года
Шварц записывает под этими словами:
«Хармс гаварит чито я адурел кокае безарбазие так-ли этоъ?»
Этот диалог скрепляется подписью Олейникова: «Волхв» (запись напечатана Вл. Эрлем как фрагмент его публикации «Вокруг Хармса» / Транспонанс. 1984. No. 2 (21). С. 106–107)
Вместе с тем, в качестве примера поэтического диалога, можно сопоставить стихотворение Хармса «Летят по небу шарики» и стихотворение Шварца «Шарики», которые не только лексически, но и тематически очень близки друг другу, несмотря на разницу жанров — стихотворение Шварца написано для детей. О близости Шварца обэриутам свидетельствуют его дневники, где он, в чачности дает ценное определение поэтике Обэриу:
«[…] они не искали новой формы, они не могли писать иначе, чем пишут. Хармс говорил: хочу писать так, чтобы было чисто. У них было отвращение ко всему, что стало литературой.»
(Шварц Е. Л. Живу беспокойно. С. 508)
59
Дмитрий Дмитриевич Михайлов (1892–1942?) — литературовед и писатель. В 1920-е гг. работал завучем в средней школе на месте Реформатского училища. С 1920-21 гг. посетитель «вторников и воскресений» А. А. Мейера. В конце 1928 г. был арестован по «делу кружка „Воскресение“» («дело Мейера») (см.: Анциферов Н. П. Три главы из воспоминаний. Предисловие С. Примечания С. Есенина и Ю. Овчинникова / Память. Исторический сб. Вып. 4. Париж, 1981. С. 55–132. О Д. Д. Михайлове — С. 113, 117).
В 1930-е заведовал кафедрой иностранных языков ЛИИЖТа. Затем работал в ЛГУ на кафедре зарубежных литератур. По некоторым сведениям, умер во время блокады.
Михайлов был другом Липавского и Друскина, участвовал в «разговорах чинарей» (См.: Друскина Л. С. Было такое содружество…//Аврора, 1989, No. 6. С. 100–131).
В архиве издательства «Молодая гвардия» сохранилась рецензия Н. П. Анциферова на невышедшую книгу Михайлова «Рассказы о городах» (ЦГАЛИ. Ф. 1580, оп. 2, ед. хр. 15, л. 1-11. Сообщено А. И. Добкиным).
60
Наталия Ивановна Колюбакина (1868–1942?) — сестра матери Хармса Надежды Ивановны Колюбакиной (1876–1928), преподаватель словесности, директор II Детскосельской советской единой трудовой школы (б. Мариинской женской гимназии), где Хармс учился в 1922-24 гг. Сохранилось три письма Хармса Н. И. Колюбакиной, которые публикуются нами в Приложении.
61
Один из тех знакомых Хармса, кого он называл «естественными мыслителями».
«Это была совершенно особая категория его знакомых, по большей части найденных случайно и где придется — в пивной, на улице или в трамвае. Даниил Иванович с поразительной интуицией умел находить и выбирать нужных ему людей.
Их всех отличали высоко ценимые Хармсом черты — независимость мнений, способность к непредвзятым суждениям, свобода от косных традиций, некоторый алогизм в стиле мышления и, иногда, творческая сила, неожиданно пробужденная психической болезнью. Все это были люди с сумасшедшинкой; люди той же категории, из которой выходят самодеятельные художники примитивисты — нередко превосходные — или простонародные философы-мистики — нередко весьма примечательные. В ежедневном общении они обычно бывают трудны и далеко не всегда приятны. Даниил Иванович приводил их к себе и обходился с ними удивительно серьезно и деликатно.
Я думаю, что его привлекал, в первую очередь, их алогизм или, вернее, особенная, чуть сдвинутая логика, в которой он чувствовал какое-то родство с тайной логикой искусства. Он рассказывал мне, что в двадцатых годах, в пору бури и натиска движения обэриутов, всерьез проектировал „Вечер естественных мыслителей“ в Доме Печати. Они бы там излагали свои теории.
Впрочем, в те годы, когда я близко знал Даниила Ивановича, его интерес к „естественным мыслителям“ стал невелик. Должно быть, он уже взял от них то, что они могли ему дать. Новых „мыслителей“ он уже не искал. Но кое-кто из прежних еще появлялся в его доме.
Я помню доктора, Шапо, который, пожалуй, был скорее просто милым чудаком, чем „мыслителем“.»
(Петров В. Н. Д. Хармс).
Вечер «естественных мыслителей» планировался Хармсом в марте 1930 г. (О «Елизавете Вам» С. 193).
64
Фридлянд Лев Семенович (1888–1960) — врач-венеролог, автор нашумевшей книги «За закрытой дверью», выдержавшей пять изданий в 1927-28 гг. Популяризатор медицины. Большинство его книг о медицине написано для детей. Был близок к литературным кругам Ленинграда. (См.: Басалаев И. Записки для себя. Публ. Н. Крайневой и В. Сажина / Литературное обозрение. 1989. No. 8. С. 108).
65
Александр Владимирович Разумовский (1907–1980) — драматург и прозаик. Учился на Высших курсах искусствоведения при ГИИСе. Познакомился с Хармсом, видимо, при посредстве Бахтерева.
Как известно, Разумовский был назначен ответственным за третий час вечера «Три левых часа», открывавшийся его «вечерним размышлением о кино». После чего был показан их совместный с Климентием Минцем «Фильм No. 1 „Мясорубка“», коллажированный из обрубков кинолент, который «начинался зрелищем очень долго, в течение нескольких минут, идущего на зрителя поезда, импровизационно сопровождавшегося гаммами, которые Бахтерев играл на рояле» (Введенский, I, XXII). «Специальную музыкальную иллюстрацию к фильму» исполнял Джаз Михаила Курбанова. После этого Разумовский отошел от «левого искусства».
Одну из его книг для детей «Бибармейцы» (М.-Л., 1933) иллюстрировал П. М. Кондратьев (см. о нем прим. 128).
В его архиве в ГПБ (ф. 1265) сохранились наброски его воспоминаний об обэриутах. См. также: Бахтерев И., Разумовский А. О Николае Олейникове//День поэзии. Л., 1964. С. 154–159.
66
Георгий Николаевич Кацман (1908–1985) — режиссер, теоретик театра. В 1926 г. главный режиссер театра «Радикс», ориентированного, по его словам, «не столько на конечный результат и на зрителя, сколько на переживание самими актерами чисто театрального действия […] „Радикс“ был конгломератом искусств — театрального действия, музыки, танца, литературы и живописи» (Введенский, II, 233–235).
Хармс общается с Кацманом в основном во время работы над спектаклем «Моя мама вся в часах». 10 ноября 1926 г. он отмечает в записной книжке «Радикс рухнул. Даниил Хармс, Георгий Кацман» (там же).
См. также: Бахтерев И. Когда мы были молодыми / Воспоминания о Заболоцком. С. 67–79, 83–84 и дополнения к воспоминаниям: Введенский, II, 232.
В апреле 1927 г. Кацман был арестован и выслан на Колыму, где стал главным режиссером Магаданского театра драмы.
67
Гриц Теодор Соломонович (1905–1959) — писатель, литературовед. Учился в Бакинском университете у А. В. Багрия. В 1927 г. переехал в Москву, был близок к «ЛЕФу». Исследователь творчества Хлебникова, что видимо послужило поводом для знакомства с Хармсом. Вместе с Н. И. Харджиевым подготовил том «Неизданных сочинений» В. Хлебникова (М., 1940), автор неопубликованной статьи «Проза В. Хлебникова» (Частное собрание, г. Москва).
См. также любопытную ссылку на Хармса: Хлебников В. Неизданные сочинения. М., 1940. С. 18, прим. 1.
69
Леонид Савельевич Липавский (1904–1941) — писатель, философ, близкий друг Хармса. Начинал как поэт. Вместе с В. Алексеевым и А. Введенским посылал стихи А. Блоку. В 1922 г. (видимо, через Н. А. Оцупа) опубликовал свою «Диалогическую поэму» в третьем альманахе «Цеха поэтов», о которой рецензент «Жизни искусства» писал:
«Диалогическая поэма Л. Липавского [sic!] претендует на глубокомысленность, предумышленно-затуманенную. Намеки на какие-то великие откровения, широкие захваты чего-то неведомого, невыясненного […] Полная неопределенность впечатления.»
(Поэт. Поэзия изломов (о творчестве «цеховых поэтов») / Жизнь искусства 1921. No. 814. 25 окт. С. 4; См. Также: «Числа». 1932. No. 7/8)
В 1926 г. закончил философский факультет университета. Выступал в дальнейшем в печати с историческими и научно-популярными книгами для детей под псевдонимом Л. Савельев. Однако, основное внимание Липавского было сосредоточено на его философских исследованиях, среди которых необходимо выделить лингвистический трактат «Теория слов» и «Исследование ужаса».
В 1933-34 гг. Липавский записывал т. н. «Разговоры», представляющие собой беседы «чинарей»: Друскина, Хармса, Введенского, Михайлова, Олейникова, Заболоцкого.
Погиб в ноябре 1941 г.
70
Клавдия Васильевна Пугачева — в то время актриса Ленинградского ТЮЗа. Письма Хармса ей (сентября 1933 — февраля 1934) были опубликованы И. Ф. Петровичевым (Русская мысль. 1985. 3 января. Лит. приложение No. 1, с. VIII) и В. Глоцером (Новый мир. 1987. No. 4. С. 133–142).
71
Ольга Николаевна Верховская (1906? — 1964) — ближайшая подруга и кузина М. В. Малич, в будущем второй жены Хармса. По свидетельству Е. И. Грицыной, именно она познакомила их в 1933 г. Была дружна с О. Н. Гильдебрандт-Арбениной и Ю. И. Юркуном. В 1950-е г. жена поэта Владимира Эльснера. Покончила с собой.
73
Образ дворника в поэзии Хармса претерпевает эволюцию от «волшебного дворника» в стихотворении 1931 г. «АнДор» к инфернальному персонажу «Постоянства веселья и грязи» (1933). Наряду с «милиционером» и «сторожем», как отмечают комментаторы Собрания произведений, это «один из зловещих персонажей хармсовского мира, шире быта 30-х годов. Дворники издавна состояли в тесной связи с полицией и обычно присутствовали при обысках и арестах.» (III, 167)