О Голубкове, он умер года три, если не больше, назад. Я с ним сохранял самые теплые отношения до последних его дней. Поддерживал его и навещал часто. Любил с ним поговорить, однако как специалиста его не воспринимал, а видел в нем именно администратора, но и тут с массой неудовольствий. Так что кем-то брошенная о нем реплика, тебе не понравившаяся, меня не удивила, не покоробила. Но в плане чисто человеческом он остался для меня некоей загадкой.
Критик и «безукоризненный» пропагандист разных глупостей, грамотнейший мужик в «теории» и, одновременно, допускавший какие-либо явные «общепринятые» или «узаконенные» несуразности в практическом деле. Вроде, вспоминается, его многолетнего составления заявок на комплектующие изделия, которые я постоянно критиковал по их безграмотной сущности и по способу их исполнения собственными его усилиями и от которых я моментально избавился, как только сел в его кресло. Короче, полная противоположность Химичу, с которым я не мог его не сравнивать.
Был 09.01 на 50-летнем юбилее Андрея Копытова. Опять удивлялся и отметил все возрастающее застольное изобилие на фоне все сокращающейся работы. На следующий день спросил у своего Андрея: «А на какие шиши он так развернулся»? В ответ получил: «Так ведь у него только оклад 3000 долларов…». У нас Главный при той грандиозной тогда работе получал всего в пять раз больше самого последнего чертежника, а теперь плановик (не без способностей и определенной талантливости, на которые я обратил внимание в первые дни его появления в отделе, но все же плановик) работает с коэффициентом 50. А сколько тогда получает его начальник? Так что есть и у меня вопросы в части «культуры» и прочих проблем человечества. Жизнь действительно сложнее многих наших о ней представлений, особо в конкретных ее временны́х проявлениях. Почему, например, опять ускоренно готовится очередная революция, хотя давно известно, от чего проистекает, во что выливается и чем она грозит ее прямым организаторам или их наследникам?».
23.01
Года три назад Вальтер подарил рекламную книжку, которую он прихватил в банке «Северная казна». Недавно просматривая ее, обнаружил в ней массу подчеркнутых мною положений председателя совета директоров банка В. Н. Фролова на тему, что такое коммерческий банк и как его сделать преуспевающим. Чего только Фролов там не написал правильного и разумного. О прогрессивном мышлении, необходимости быстрого приспособления банка к текущей ситуации и к требованиям клиентов, заинтересованности банка в успехах последних, решении стать банком самых высоких технологий, о всем прочем, что только я мог себе представить в плане обеспечения взаимовыгодных, корректных взаимоотношений между банком и его клиентурой.
Возникли предложения по мною критикуемой принудительной автостраховке, я позвонил Фролову и договорился о встрече. Разговор, можно сказать, не состоялся, Ни при встрече, несмотря на пропетый ему мною дифирамб по поводу его «афоризмов», из которых я подчеркнул чуть не каждый третий. Ни через пару дней по телефону, по причине взятого им тайм-аута для ознакомления с врученной при встрече моей памятной запиской.
Получилась какая-то между нами вежливая перепалка, никак не корреспондирующаяся с его теоретическими концепциями и не похожая на то, что практиковалось при обмене мнениями в нашей среде, где ощутимо проявлялось стремление сторон к конструктивному диалогу. Но, к сожалению, тоже не всегда. И мне вспомнился один случай.
Долгие годы у нас отдел по электроприводу и автоматизации возглавлял В. М. Мамкин. У меня были с ним вполне доброжелательные отношения и до, и после того, как однажды между нами пробежала черная кошка. До нее мы находили всегда общий язык, и часто он даже ставил меня в пример своим сотрудникам.
Но вот где-то в 70-х годах мы назначили совещание у Мамкина по вопросу приводов нажимных устройств рабочих клетей балочного стана. Проблема заключалась в том, что мои коллеги-электрики придерживались в части надежности электрической части этих приводов таких же подходов, как и на клети блюминга. Но не учитывали при этом, что блюминг в те времена стоял в голове прокатного передела металлургического завода и, в составе одной своей клети, определял полностью работу всех остальных его станов. Балочный же стан и по месту своему в названном переделе, и по своей принципиально отличной от блюминга конструкции выходил на совсем иной, более «низкий уровень гарантий» по надежности в целом и, особо в части приводов нажимных устройств его 10 клетей, из которых пять являлись рабочими, а остальные – резервными, с возможностью оперативно быстрого и механизированного ввода в линию стана при любой на то как технологической, так и любой прочей необходимости.