Белых, твой приятель, отличный, может, мужик. И воевал, и что-то сделал как инженер проекта, но вот под давлением обстоятельств написал с одобрения Химича никчемную и безграмотную по делу диссертацию. К слову, одно из того, что позволило мне сказать про Химича, как «жука», ибо это было нужно ему только в рамках поддержания своего академического амплуа; второе, в части «жука», вытекает прямо из приведенной его характеристики в предыдущем письме. Так вот, возвращаюсь к Белыху. Защитился он, а затем вместе с тем же Химичем до конца своей работы писал за казенный счет статьи по надежности, ничего общего не имеющие с реальным процессом ее обеспечения по делу. В этом плане, такие, как он, и вносили, начиная с 70-ых годов, свою «скромную» лепту в общий котел бессмысленной работы, разваливающей социализм. Как ты думаешь, воодушевляла ли она молодых, занимавшихся нужным делом? Кстати, ему по получении твоего послания звонил и передал привет. Он тебе передал тоже и сказал, что недавно послал письмо.
Остальные, тобой упомянутые (Румако, Брянцев, Храмцов и др.) неплохие все люди, есть про каждого и что вспомнить, но все же, согласись, без особого душевного энтузиазма, хотя, может, и тут не без нашего порой некоего внутреннего настроя.
А вот Верник, которого я знаю только по первому году своей работы и последующим кратковременным встречам, вроде тех юбилейных дней, когда мы имели честь принимать тебя с ним у нас в отделе, всегда производил на меня очень глубокое впечатление. Причем с самого первого почти полузаочного с ним знакомства, когда я его впервые, еще будучи студентом, случайно увидел в приемной директора завода. Потому был бы тебе весьма признателен за одну-две о нем странички добрых, достойных памяти строк, дабы их вставить в свой труд. Пиши, всегда рад твоему слову».
22.10
Сегодня исполнилось бы 50 лет нашему старшему сыну Александру. Он ушел из жизни по собственной воле летом 92 года, доставив за свою жизнь нам с женой и всем нашим родственникам массу радостей и удовольствий и ровно столько же печалей и горестей. Безупречные детские и школьные годы, блестящее окончание школы и такое же поступление в институт, более чем успешное обучение на первых его двух курсах, интересная служба в армии с добрыми оттуда письмами домой, поступление в вечерний институт и одновременно в конструкторский отдел с последующими своевременным окончанием института и быстрым продвижением по службе. При всем этом отличные природные способности к знаниям и труду и мое им периодическое восхищение и отцовская за него гордость. А рядом, в промежутках, при отвратительных моих при этом с ним отношениях, подростковые вывихи в 9-м и в 10-м классах (кроме последней четверти года), исключение из института за хулиганство, вынужденное поступление на работу в ожидании скорого призыва в армию, непонятная за неделю до этого скоропалительная женитьба, развод после армии и работа таксистом, снова женитьба, приятельские драки, судимость, еще одна женитьба, периодические попойки, связи с какими-то подонками … и конец.
Живое подтверждение моей простоты жизни в целом и чрезвычайной ее сложности в частностях. Мог ли представить, что наш первенец, в котором я признал полную копию себя не в какие-то там пять или десять лет, а в самый чуть не первый день его появления на свет, так, с такими многочисленными зигзагами, пройдет по жизни и так ее закончит?
03.11
«Марк! Ты своим последним письмом опять порадовал меня. Прежде всего, я еще раз перечитал твою книжку, дабы лучше осознать, кто такой Лен, и вновь установил, что и Лен достоин внимания, и сама книжка хороша. Далее я набрал указанный тобой номер и, услышав, что он не отвечает, решил проверить его правильность через В. Соколовского. Самого не было, трубку сняла супруга – Валентина. В ответ на мою краткую информацию о сути звонка последовал примерно такой разговор: