2002 год
05.03
В начале 1999 года послал письмо Росселю с оценкой ситуации в стране и рядом предложений по ее улучшению, получил от его команды формальный ответ. Решил несколько его подправить и заслать в адрес Путина.
«Уважаемый Президент Владимир Владимирович! Несмотря на мою, в принципе почти безошибочную, оценку всех негативных решений последних 10 –12 лет (подчеркну, – оценки на самых ранних этапах их практической реализации), я, тем не менее, как и все – надеялся и ждал. В какой-то мере, правда, такое состояние объяснялось периодически возникавшими мыслями, что там, в руководстве страной, может тоже поняли и как раз сейчас поворачиваются в нужную сторону. Нет, всё шло и продолжает идти в прежнем направлении.
Вам известно лучше меня, положение становится все хуже и хуже, а видимость внешнего, как я называю, витринного благополучия последние годы искусственно поддерживалась отчасти за счет огромной инерционности социального механизма, а, главным образом, распродажей и прямым грабежом созданного трудом нескольких поколений советского народа. Некоторая привилегированность Уральского региона позволила, кажется, лишь отодвинуть приближение катастрофы, на которую уже давно и устойчиво вышли наши Север и Дальний Восток. Сегодняшние решения правительства по выходу из кризиса снова обещающи. Однако при внимательном их рассмотрении оказываются на том же уровне: либо утопических ожиданий, либо прямого обмана себя и народа, они на виду у всех.
Аналогичное положение имеет место и на родном мне Урал-маше. Много шума, разных движений, структурных реорганизаций, а результат – сокращение объемов производства, повышение себестоимости продукции, сокращение штатов, увеличение масштабов скрытой безработицы, перевод огромного числа людей из сферы созидания в сферу управления, продаж, посредничества. Безусловно, что-то из не радующего меня на заводе можно объяснить неправильными действиями руководства, но в принципиальной основе оно является следствием внешних обстоятельств: резким для переходного периода уходом государства от активного управления хозяйством и бездумной приватизации там, где это делать было абсолютно недопустимо.
Позволю начать с ряда вопросов, не выделяя в интересах полноты те из них, которые могут отнесены к известным.
Почему в стране нет порядка, царит анархия, беззаконие и полнейшая материальная безответственность юридических лиц за элементарные отклонения от общепринятых правил, почему мы слышим только о грабежах, убийствах, о всяких иных нарушениях, открытии новых уголовных дел и практически ни слова о наказаниях за преступления, которые по всем нормам следовало бы отнести к преступлениям века?
Почему на протяжении последних лет «перестройки» и новой России мы стали фактически заложниками финансовых афер: спекулятивных махинаций за счет разницы между рыночной и государственной ценами на товары и продукты; заемных пирамид; более «культурных» игр на банковских ставках и валютных курсах рубля; наконец, менее видимых, но столь же ощутимых для людей других противозаконных операций?
Почему у нас господствуют монетарные представления об экономике и ведутся бесконечные разговоры о деньгах, ведь последние есть функция произведенной продукции, а не наоборот? Разве не очевидно, что при более 20-процентной действующей сегодня банковской ставке рефинансирования и соотносительном росте годового производства в 5–7 % разговоры о какой-то стабилизации – есть откровенная маниловщина?
Почему полагаем, что одним снижением налогов можно обеспечить заметный рост производства, в то время как известно, что производством, его ростом, постановкой новой продукции, снижением ее себестоимости и другими подобными вещами надо заниматься непосредственно и по-инженерному?
Почему не оценили негативных последствий приватизации, прежде всего, базовых добывающих и энергетических отраслей, определяющих стратегическую независимость страны?
Почему допустили преступно-грабительский характер приватизации, занизили стоимость народного имущества в сотни и тысячи раз, специально придумали систему резко дифференцированного приобретения от нее благ меньшинством и, соответственно, большинством населения, допустили еще большее неравенство отдельных его слоев в силу случайной привязки их к тем или иным различным по значимости объектам приватизации? Разве всё это не обязывает государство пересмотреть в разумных пределах итоги приватизации, придумать законные способы и вернуть обратно весомую часть народного имущества или денежных средств?